порок. Пьяницы, чуть протрезвев, клеймят пьяное безумие. Люди с холопскими наклонностями покорно терпят барство над собой, втихаря браня и ненавидя это барство. Какая-то двойственность человеческой натуры. уродливая психология. Она, как мне кажется, сформирована веками, когда человек только и думал, как выжить, как сохраниться в сущем бедламе. Отсюда — приспособленчество, лицемерие, двоедушие…

Заседания делегатов проходило в кремлёвском Дворце съездов. Уже в первый день ожидалось присутствие М.С. Горбачёва и его cподвижников. В огромном зале у каждой делегации было строго определено своё место. Поэтому меня очень удивило, когда рядом со мной оказался ленинградец Владислав Игнатьевич Стржельчик — знаменитый актёр театра и кино, женский сердцеед, ставший всенародным любимцем после вышедшего на телеэкраны страны фильма «Адъютант его превосходительства».

Осмотревшись, я увидел «маршала Жукова» — народного артиста СССР Михаила Александровича Ульянова. Он сидел в окружении рязанских делегаток, восторженно называвших его «дядей Мишей». Чуть далее, наискосок, ещё одна популярная в народе личность — тоже актёр. Вскоре, когда в президиум съезда вышел М.С, Горбачёв со своим шлейфом, я понял, для чего среди делегатов расселись в шахматном порядке наши театральные и киношные знаменитости.

Пока мы со Стржельчиком сидели локоть к локтю, он рассказывал занимательные истории из своей жизни и жизни его друзей. Одну такую историю я запомнил, как наглядную иллюстрацию непотопляемости чиновника. Один из заместителей Ленинградского горисполкома просидел в своем кресле долгие годы. Стржельчик на правах его давнего друга однажды спросил, как ему удалось пережить всех своих начальников? На что тот правдиво, честно ответил: «За всё время я умудрился не подписать ни одной серьёзной бумаги».

Так неспешно, в свое удовольствие, мы вели беседу, пока в президиум откуда-то из закулисного входа не вышел Горбачёв. Он даже ещё не вышел, а только обозначился в полфигуры, как мой импозантный сосед вскочил с кресла и стал яростно аплодировать. Боковым зрением я увидел Михаила Ульянова и другого, в отдалении, артиста, которые первыми, как и Стржельчик, вскочили с кресел и стали отбивать овацию. Разумеется, весь гигантский зал, ведомый артистами, в ту же секунду взорвался аплодисментами — действительно бурными и действительно продолжительными.

В первом же перерыве Владислав Игнатьевич, посчитав, что дело сделано, поспешил в гостиницу «Россия» и дальше на поезд «Красная стрела». Я не сомневался, что на подобных всесоюзных мероприятиях в последние годы существовало организованное ликование. И в роли клакеров выступали обычно аппаратные чиновники. Но здесь, на профсоюзном съезде, ликование организовали по высшему разряду, с привлечением артистического бомонда, дабы убедить страну, что народ, его лучшие представители от сохи и станка, поддерживают и одобряют перестроечную идеологию Горбачёва, ну и, конечно же, обожают его лично.

Как это грубо, выпукло не вязалось с бесконечными призывами генсека уходить от парадности, славословия, быть ближе к жизни и говорить правду и только правду. Историки утверждают, что доверие к Горбачёву у народа пошатнулось после известных событий в августе 1991 года. Думаю, это не так. Вскоре после того, как его избрали генеральным секретарем ЦК КПСС, и он заявил о неизбежности коренных преобразований, в народе стали распространяться, как индикатор настроений, анекдоты о заявленных изменениях. Вот один из них — самый точный: перестройка идет как в тайге — верхушки шумят, а внизу тихо.

Так и было на самом деле. Народ не понимал, что же делать, к чему стремиться. Социализм, как идеологию, как ориентир развития, уже вовсю начали оплёвывать в леволиберальных СМИ. Народ же вел себя индифферентно, выжидал, куда кривая выведет. На 19-й Всесоюзной партконференции в июле 1988 года писатель-фронтовик Юрий Бондарев в своем выступлении выразил то, над чем стали задумываться все здравые люди. Он сравнил горбачевскую перестройку с самолетом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка. И только очень прозорливые люди могли догадываться, что посадочная площадка замышляется на бездорожье капиталистической экономики.

ХХХ

Один из очередных вояжей М.С. Горбачёва по стране выпал на Куйбышевскую область. В Тольятти Михаил Сергеевич вместе с Раисой Максимовной посетили Волжский автомобильный завод, осмотрели дизайн-центр, где были выставлены изготовленные в пластилине автомобили будущего. Выставка таких авто, рожденных свободной фантазией конструкторов, впечатлила генсека. В альбоме, предназначенном для отзывов гостей, М.С. Горбачёв оставил свой автограф в виде вот такого пожелания: «ВАЗ должен стать законодателем в автостроении в мире».

Что ж, раз верховный правитель страны пожелал, значит так тому и быть. Возникла довольно нелепая ситуация, когда эмоциональная проходная реакция первого руководителя государства привела к масштабным и позитивным (для ВАЗа) последствиям. Тут же последовал приказ министра автомобильной промышленности В.Н. Полякова «О мерах по реализации поручений Генерального секретаря ЦК М. Горбачёва во время посещения г. Тольятти». Чуть позже вышло постановление правительства СССР о создании в объединении «АВТОВАЗ» отраслевого научно-технического центра по легковому автомобилестроению.

Так мог ли «ВАЗ» в такой стадии своего развития заткнуть за пояс японских, американских, немецких автопроизводителей? Не маниловщина ли это? С таким вопросом я обратился тогда к генеральному директору научно-технического центра ВАЗа В.В.Каданникову. Владимир Васильевич в своем интервью высказал парадоксальную мысль. Мы можем, сказал он, создать автомобиль не хуже, чем японцы или немцы. И можем поставить его на конвейер. Но в бедной стране он мало кому будет нужен. Его цена — не по карману отечественному массовому покупателю. Вот почему, добавил Каданников, на конвейере долго ещё будут «копейки», «двушки» и другие модели, заложенные ещё итальянскими конструкторами.

Позже мне приходилось ещё раза два брать интервью у Каданникова, когда он был уже генеральным директором ВАЗа, а затем одним из организаторов криминально известного автомобильного всероссийского альянса (АВВы). Об этом я ещё расскажу в своем повествовании, а пока отмечу, что Владимир Васильевич был всегда предельно откровенен в общении с журналистами. И вот это его суждение о том, что потребительский спрос, уровень обеспеченности населения значительно влияет на развитие легкового автомобилестроения было для меня нелишним подтверждением определённой закономерности: бедность граждан и хороший отечественный автомобиль несовместимы.

ХХХ

Работа в «Волжской коммуне» мне не доставляла никаких огорчений. И это благодаря зрелому коллективу, где не замечались интриги, склоки, взаимные подозрения, недоброжелательность. Петр Архипович Моторин, если назревал какой-нибудь внутренний конфликт, умело гасил его в зародыше. Для меня он был образцом