Константин Николаевич встретил их сидя за письменным столом в простом темно-зеленом форменном сюртуке с генерал-адъютантским аксельбантом и орденом Святого Георгия, полученным ещё за Венгерский поход 1848 года. Перед генерал-адмиралом высилась стопка бумаг, исписанных каллиграфическим почерком, которые тот бегло просматривал, иногда делая на полях пометки карандашом.

– Здравствуйте, господа, – ровным голосом поприветствовал он вошедших и, отложив в сторону свою работу, устремил на них внимательный взгляд усталых глаз. – Я слышал много лестного о ваших последних изобретениях. Говорят, это настоящий переворот в науке.

– Мы счастливы, что наши скромные труды стали известны вашему императорскому высочеству, – прочувствовано ответил Барановский, а стоящий рядом с ним навытяжку Будищев ограничился почтительным поклоном.

– Сообщения о вашем открытии перепечатаны всеми ведущими научными изданиями Европы.

– И Северо-Американских штатов, – поспешил добавить педантичный инженер.

– Что же, весьма отрадно, что наше Отечество будет славно не только воинскими подвигами своих сынов, но ещё и научными открытиями. Я уже докладывал об этом его величеству, и тот был весьма обрадован последним обстоятельством. Полагаю, что скоро вы оба будете отмечены монаршей милостью.

– Лучшая награда для нас – благосклонное внимание государя!

– Это похвально. Однако одним вниманием сыт не будешь, и, если у вас есть просьбы, то я, в меру своих возможностей, готов посодействовать.

– Ваше императорское высочество, – отозвался Барановский. – Внедрение всякого рода новшеств часто тормозится неготовностью к ним людей, чьей обязанностью будет эти новшества внедрять. Кроме того, эксплуатация новых приборов может выявить проблемы, не совсем очевидные при создании. И чтобы избежать подобного, мой компаньон – Дмитрий Будищев изъявил желание поступить на службу, чтобы, так сказать, держать руку на пульсе и устранять неполадки немедля по их появлению.

– Я слышал, что он не всегда так немногословен, – усмехнулся великий князь и испытующе посмотрел на скромно помалкивающего до сих пор Дмитрия.

– Так точно, ваше императорское высочество! – ещё больше вытянулся тот.

– Что же теперь молчите?

Бывший унтер немного помялся, видимо, подбирая слова, а затем вздохнул и начал обстоятельно отвечать:

– Владимир Степанович всё верно сказал. Что пулемет, что радио для нас в новинку и случиться может всякое. Так что лучше быть наготове, а то из-за какого-нибудь пустяка всё насмарку пойдет. Обидно будет, если нас иностранцы обойдут.

– Боитесь потерять прибыль?

– Нет, ваше императорское высочество. Свои деньги я и так заработаю. Не нынче, так завтра, не завтра, так послезавтра.

– А вы самоуверенны! – Усмехнулся генерал-адмирал и скосил взгляд в лежащий перед ним листок. – Оформили патенты в Англии и Франции?

– А также в Германии и Австро-Венгрии, – почтительно добавил Барановский.

– А в Америке?

– Заявку послали, но подтверждение ещё не получили. Но поскольку публикации в прессе есть, то вопроса о первенстве не возникнет.

– Наши чиновники тоже никак не отелятся, – вставил Будищев.

– Знакомо, – скупо улыбнулся Константин. – Но этих господ я, пожалуй, сумею поторопить.

– Благодарю, ваше императорское высочество.

– Не за что. Давайте лучше поговорим о вашей службе. Откровенно говоря, я в некотором затруднении. Вы – талантливый изобретатель, и принять вас на службу нижним чином мне кажется неразумным. Но и для производства в офицеры оснований нет. По крайней мере, пока.

– Я, ваше императорское высочество, не ради чина. Хотя не откажусь, конечно.

– Мне известны ваши обстоятельства. Более того, я вам вполне сочувствую и готов со своей стороны оказать протекцию. Насколько я помню, вы дослужились до унтера?

– Военного времени.

– Что, простите?

– Видите ли, ваше императорское высочество, – пожал плечами Будищев, – унтера, как и офицеры, разные бывают. Одни в мирное время хороши, чтобы солдат учить строем ходить и начальство глазами есть. Другие на войне, когда вокруг пули свистят и не до шагистики. Вот я как раз из вторых. Пока шли бои, меня терпели, но не более того.

– Весьма верное наблюдение, – кивнул великий князь. – Но, как говорится, «всякий может принести пользу, будучи употребленным на своем месте»[37]. Подавайте прошение, а место я вам подыщу.

– И какое? – с невинным видом поинтересовался Дмитрий, заставив тем самым обмереть своего спутника.

– При минных офицерских классах, – даже ухом не повел на подобную непочтительность глава русского флота. – Вольноопределяющимся второго разряда с сохранением унтер-офицерского звания. Вы ведь оставили службу по болезни?

– Так точно, ваше императорское высочество!

– Ну и как здоровье, поправили? – в голосе генерал-адмирала мелькнули иронические нотки.

– Вот просто чувствую в себе прилив сил! – выкатив грудь, отвечал бывший унтер с той же интонацией.

– Прекрасно. Добавлю, что самое много, через два года, а скорее всего, гораздо ранее, вы будете допущены к экзамену на офицерский чин, а там как пожелаете. Хотите – служите, хотите на вольные хлеба!

Договорив, великий князь поднялся со своего места и протянул руку сначала облегченно вздохнувшему Барановскому, а затем с некоторой заминкой и Будищеву.

– Надеюсь, скоро увидеть вас офицером! Не подведите меня.

– Не подведу, ваше императорское высочество!

После этого компаньоны поспешили откланяться. Как выразился впоследствии Дмитрий, «пока ветер без сучков». Главное было сделано. Славящийся своим либерализмом Константин Николаевич пообещал им поддержку, а пустомелей генерал-адмирал, в отличие от многих своих родственников, не был. Правда, в чем конкретно может выразиться эта поддержка, Дмитрий так до конца и не уяснил.

– Не беспокойся, – поспешил развеять его сомнения Барановский. – Считай, что флотские заказы уже у нас в кармане.

– Твои бы слова да Богу в уши.

– Не будем беспокоить Господа по пустякам. Да и у нас есть более насущные проблемы. Ты уверен, что выдержишь экзамен за реальное училище?

– Да хоть в семинарию.

– Напрасно иронизируешь. Семинария, особенно учительская, тут не подойдет. Для поступления на флот нужен хотя бы второй разряд, а выпускники семинарий идут по третьему. Лучше бы, конечно, гимназию, но древние языки тебе так быстро в требуемом объеме не усвоить. Так что только реальное. Хорошо хоть директор сего богоугодного заведения присутствовал на демонстрации радио в университете и настроен вполне благожелательно. Полагаю, он сможет убедить экзаменаторов обойтись без излишней придирчивости.