А сейчас, когда всё разрешилось в нашу пользу, нет смысла обращать внимание на эту шантрапу. Пусть смеются.

Через день с космодрома «Восточный» стартовал новый ракетоноситель, взметнувший к звёздам новый спутник со смешанным российско-китайским экипажем. За его пуском наблюдали наш президент и председатель КНР.

– Ну, вот и объяснение, – сказал Попович, – я ещё на вокзале что-то такое предположил.

После «Восточного» президент уже не отклонялся от ранее озвученного маршрута. Закончив своё турне во Владивостоке, он на самолёте вернулся в Москву. Геннадий Андреевич, хотя и понимал, что по-другому и быть не могло, что бессмысленно было бы президенту возвращаться в Кремль тем же путём, но всё же захандрил не на шутку. Билборды с рукопожатием первого лица никому ещё не портили карьеру. Когда теперь выпадет такой случай. «Как наглядно такой кадр проиллюстрировал бы преемственность», – пронеслось в голове Геннадия Андреевича поверх и чуть в стороне от прочих мыслей. Он почти сразу громко шикнул на эту крамолу, как на бесцеремонную кошку, забравшуюся на обеденный стол, накрытый для гостей. Но та только присела, глядя ему в глаза и искренне не понимая недовольства хозяина. Геннадий Андреевич улыбнулся и второй раз свою любимицу пугать не стал. Он взял её на руки и прижал к своей спортивной груди.

– Гена, ты дома? – женским голосом и неожиданно громко спросил телефон, так, что Рыжов вздрогнул, – Я уже в лифте. Открой мне дверь, у меня сумки.

Рыжов потянулся, выключил компьютер и с пульта нажал кнопку «открыть дверь». Сейчас, когда его беспокоили достаточно редко, когда прекратилась погоня за сюжетами, он получил возможность вглядываться в свои мысли более пристально, не отмахиваться от них, а удивляться им. Буквально пару минут назад Рыжов посмотрел репортаж из Южной Сибири, из города, о котором было стыдно вспоминать. Репортаж был о небывалом случае, привлекшем внимание вечно голодной до загадок части общественности. Что же всё-таки хотел продемонстрировать президент, проигнорировав протокол своего путешествия по транссибирской магистрали и не сделав остановку в динамично развивающемся Злакограде? Автор репортажа талантливо зубоскалил, комментируя видео с вокзала: «ФСБ и полиция, видимо, решили, что поезд только что был подвержен нападению украинских радикалов, которые не могут смириться с итогами СВО. Связь с поездом оборвалась буквально пять минут назад…». Рыжов улыбнулся и подумал с ехидцей: «Смело». И в его подкорке одно за другим стали вздуваться и тут же лопаться собственные предположения, последнее из которых было таким византийским, обещало такую развязку, что у Рыжова перехватило дух. Но едва он закрыл глаза, почувствовав забытую истому, почувствовав, как прорастают крылья вдохновения, хлопнула дверь.

– Ты до сих пор не завтракал? В чём дело? Опять? Ну, знаешь! Я обо всём договорилась. Ректор тебя вспомнил и будет счастлив видеть в нашем коллективе среди младшего преподавательского состава. А что ты хотел? Столько лет упущено. Однако он сказал, что твой опыт влияния на аудиторию бесценен. И он уверен, что на академическом поприще у тебя отличные перспективы, хотя и придётся пару лет потратить на утверждение себя в новой роли. Он будет ждать тебя завтра во второй половине дня. Но позвони предварительно, вот визитка. И неси уже сумки на кухню. Только осторожней. В холщовой сумке бутылка Грюнервельтлинера. Отметим успешное завершение моих переговоров.

Поздним вечером, на самой границе провала в сон, он услышит ещё несколько слов:

– И не вздумай возвращаться к прежним занятиям. Альтернативные независимые кибер-СМИ – отработанный материал. Романтичный перегар начала двадцать первого века. У них нет будущего. Так что выкинь это из головы. Пора взрослеть.

Рыжов сквозь дрёму улыбнулся и успел подумать: «Романтичный перегар! Красивая фраза, только я её употреблял по отношению к последней волне экономических преступлений. И звучала она как «Романтичный перегар девяностых». И заснул.

Преподавательская стезя достаточно охотно, без кокетства, сама стелилась перед Геннадием Георгиевичем Рыжовым, и он на первом уже году своей новой деятельности стал получать от неё удовольствие. Наблюдая за привычками своих теперешних коллег и за повадками своих студентов, он готов был поспорить с главным героем своего старого стрима, говорившего: «В провинции так много ещё бродит гоголевских персонажей». «Поверьте мне, – хотел сказать ему Рыжов, – в Москве их не меньше». Одиноких из гордости, смешных, лукавых от природы и от безысходности. Недалёких и жадных. И, тем не менее, он их любил. Ведь они так искренне его уважали всей стаей.

Обычно гражданская жена Рыжова, заместитель проректора по административно – хозяйственной работе в том же полукоммерческом ВУЗе, возвращалась с работы раньше Геннадия Георгиевича. Но однажды она задержалась у патрона и теперь с радостью садилась в автомобиль своего неузаконенного спутника жизни. Чертыхалась. Самыми лестными эпитетами обкладывала руководство, кадровиков, научный совет. Оказалось, ректор хотел по-тихому перевести в их филиал сотрудника, уличённого на прежнем месте работы в недопустимых контактах со студентками. Этому и было посвящено собрание, на котором жене Рыжова пришлось задержаться. Решали, как им от этого «ценного специалиста» отбрыкаться. С ужасом думали о непоправимом уроне их репутации. Рыжов слушал и улыбался.

– По Зуму связались с ректором. Заявили решительный протест. У нас три четверти платников, – и три её холёных пальца заметались перед глазами Геннадия Георгиевича, – если слава о новом члене коллектива пойдёт гулять по интернету, кого мы в следующем году наберём?

– И что ректор?

– Ооо. Интеллигентно, так, как только он умеет, обложил нас. Отчитал. Сказал, что полиция у этой экзотической красотки даже заявления принимать не стала. Никаких оснований якобы. Человек, мол, сам жертва феминизма. Что ему помочь надо! Сказал, что у неё с подружками в Телеграме свой весьма сомнительный в плане морали канал, где они скачут в бикини. Может, так оно и есть. Но как мы это всё объясним родителям абитуриенток? Подальше надо от этой грязи держаться.

Машину то и дело заносило на первом снеге, и Рыжов старался не вникать в разговор, отделывался короткими вопросами.

– Специалист и правда ценный?

– Да какое там. История искусства, современная живопись, советская живопись, культурология. И самое для журналиста ценное, курс прикладной фотографии. Он, кстати, мы со стороны узнали, снимал свадьбу младшей дочери ректора. Там наверно и сдружились.

В памяти Геннадия Георгиевича всплыл Орлов.

– Орлов его фамилия, вот, посмотри.

Жена листала свой планшет уже несколько минут и, наконец, отыскав нужную информацию, демонстрировала её Рыжову. Чтобы не расстраивать супругу, он не стал сознаваться, что знаком с этим мудрым бородачом, от которого удача, похоже, окончательно отвернулась.

– А это вот та красотка, что его обвиняет. Ассоль Жизмагбетова.

* * *

Странно, конечно, но никто