class="p1">Эта выдержка из интервью Орлова смогла дать Гене Руфулосу.ры общее понимание его концепции. И ещё одна:

– Я, конечно же, видел очень дорогие сувениры, которые останутся с нами на века. У мастеров своего дела такое случается время от времени, но, как правило, это нечто надматериальное и уж тем более несъедобное.

«Я его не узнаю, – подумал в ту минуту про себя Рыжов. – Как сильно этот светский Мальчиш-Плохиш изменился за последние годы. Глубоко ныряет. Вероятно, терять ему совсем ничего не осталось».

После пяти лет почти полного забвенья, которые Орлов пережил с трудом, морально терзаемый неопределённостью своего статуса, ему предстояло явиться зрителям программ Руфулоса.ры в качестве глашатая новой эры, в которой человек искусства должен будет, наконец, порвать со слугой жёлтого дьявола, со своим продюсером.

– Человек окончательно обособился от животного царства, когда стал понимать, что такое «красиво» и «некрасиво». Добро и зло станут понятны ему потом. Сначала красиво и некрасиво. И сразу родится искусство, примитивная музыка, хороводы, наскальная живопись. На этом этапе художнику нужны были продюсеры? Искусство стало для наших прапредков той сферой, где они могли жить, не следуя биологическому смыслу, нарушая его и противореча ему. Искусство стало сферой, в которой у человека не было конкурентов. Кроме Бога, конечно.

Обвисшие за последнее время щёки Всеволод Орлов спрятал под окладистой бородой, что, безусловно, придавало его словам дополнительный вес. Рыжов никак не мог поверить, что перед ним сидит тот человек, которого шесть лет назад в Болонье назвали новым Модильяни. Подобрел. Приобрёл совсем другую манеру держаться; неторопливая речь, не улыбается, и у огня в зрачках совсем другой оттенок. Располагающий блеск сквозь пепел презрения, никакого намёка на зависть и, скорее, смирение, чем былая надменность. И это было заметно Руфулосу невооружённым глазом, без дополнительного анализа. Гена после того итальянского фурора планировал встретить Орлова прямо в аэропорту, не договариваясь заранее. Был уверен, что Орлов не откажет известному блогеру. Но появилась вдруг возможность отправиться на олимпиаду в Бразилию, и недельное колебание Рыжова поставило крест на желании встретить нового Модильяни на лётном поле. Однако чуть позже спонсоры передумали, и приоткрывшаяся лазейка на всемирное спортивное шоу как появилась, так и закрылась. Рыжов иронично усмехнулся такому повороту, махнул на всё рукой и решил совместить приятное с полезным. Он отправился и работать, и отдыхать на новую арену геополитического напряжения. Новости о необъяснимом провале выставки Орлова в Питере застали Руфулоса.ры в Крыму и в какой-то мере развеселили. Мало того, что выставка привлекла к себе интерес в разы меньший, чем ожидалось, интернет переполняли разгромные и зачастую гадкие и злые комментарии. Дела у Орлова покатились под гору. Ещё не отдавая себе в этом отчёт, он продолжал играть роль поцелованного Богом баловня судьбы, живущего по своим собственным правилам. Как древний египтянин, он грезил сфинксами и пирамидами, как древний грек боготворил Гомера и как древний римлянин подтирался натуральной губкой. Туалетная бумага в уборной его мастерской тогда висела исключительно для гостей. Но их с каждой неделей становилось всё меньше. Немилосердное прозрение настигло Орлова, когда его старые поклонники отказали ему в аренде ста шестидесяти квадратных метров мастерской по символическому прайсу. А потом был отказ без объяснений принять его работы на ежегодный художественный фестиваль Худинтерн, и это чуть не добило его. Происки бывших жён? У второй отец замминистра культуры. У первой сегодняшний муж курирует в правительстве Москвы все сделки с муниципальной недвижимостью.

Казалось бы, край. Однако, не вдаваясь в его природу, Сева, так звали художника его самые близкие знакомые, не хотел просто так уступать своё место на Парнасе неизвестно кому. Надо было как-то привлечь к себе внимание публики. Для этого он и решил не отказываться от участия в рискованном броске московских байкеров на Косово Поле. Так же, как ещё несколько представителей альтернативной богемы, он уселся в люльку старомодного мотоцикла, сжимая в руке сербский флаг. И это был рок-н-ролл. Но уже в Калужской губернии досадное ДТП спутало ему все карты. Только калужане из полутораминутного ролика своего ВГТРК смогли узнать, что получивший серьёзные травмы в дорожной аварии московский художник Всеволод Орлов проходит лечение в травматологическом отделении их облбольницы.

После этого события Руфулос вместе со всей страной надолго забыл фамилию Орлов. И только совсем недавно, зарывшись с головой в одну из соцсетей, Рыжов наткнулся там на задевший его внимание комментарий к полотну «Мазепа и Карл ХII». «Случается так, – писал некто под ником Orlik, – что логика обстоятельств диктует нам решения, не отвечающие логике наших намерений. Помните, чья цитата?»

Руфулосу, который в той сети носил ник Genafond, казалось, что он помнит, но ему загорелось вспомнить вместе с оппонентом Орлика наверняка. И он зашёл на страницу последнего. Нагромождения европейской живописи времён барокко, очередная большая любовь Орлика, буквально баррикады. Адамы и Евы, всякая олимпийская мелюзга, беззубые драконы, купидоны и сонмы похожих на дрессированных пуделей куртизанок. А рядом блаженный Августин, Франциск Ассизский, святой Иероним, Игнасио Лойола. Звучали лютни, скрипки, клавесин. Гена засомневался в своей догадке, но едва замочил ноги в третьем блоке с названием «Русское искусство середины ХХ века», как понял, что всё-таки прав. Более четырёх сотен портретов Сталина разной степени качества он насчитал в этом блоке. Как в одном человеке могут соседствовать столь разные эстетические императивы? Никогда ещё не видел Рыжов идейных сталинистов, столь увлечённых западноевропейским искусством. С усмешкой Руфулос набрал на клавиатуре свой вопрос к Орлику: «Вы считаете эту личность великой?» Ни в тот день, ни в какой другой Орлик eму на это замечание не ответил, видимо, посчитав это ниже своего достоинства. Зато в охотку отвечал на другие вопросы. В конце концов, когда Орлик отверз для Рыжова свои потайные мысли и заодно свой личный блок никогда и нигде не выставлявшихся работ, он вдобавок с немалой долей гордости расшифровался перед Геной.

Для Рыжова это стало сюрпризом. Он долго, что называется, мял сиськи, не торопясь расшифровываться в ответ, и, как опытный драматург, просчитывал эффект от того или иного сценария их дальнейших отношений. В итоге он написал Орлову: «Очень приятно. Геннадий Фомин. Рад знакомству и даже весьма!!! Надеюсь, не откажете в автографе?»

– Сто рублей, – был добродушный ответ Орлова.

– А вам палец в рот не клади, – сострил в свою очередь Гена Фомин.

Рыжов около месяца играл в эту игру, пытаясь понять, что из себя сейчас представляет Модильяни Нуво. Есть ли у него потенциал к возрождению или он по возрасту импотент. Орлов, в свою очередь,