грибами, которые поел накануне. Он был тут же отправлен в поликлинику. А кандидатуру подменного водителя, действительно, согласовали с Карлом Паукером. Получалось, что сразу же после нашего разговора Паук сработал очень оперативно, взяв на контроль не только установку поста в подъезде, но и общее обеспечение охраны председателя ОГПУ. Вот только не предупредил, гаденыш. Самоуправство, конечно, в некотором роде, пусть и ради безопасности.

Я сразу поинтересовался, что это за парень такой Сергей Тихомиров. Оказалось, что он коренной москвич 1898 года рождения мещанского происхождения и участвовал в Первой мировой войне. Пошел он на фронт добровольцем. Причем, служил в особом пластунском батальоне, бойцы которого занимались разведкой и диверсиями в тылу врага. Вступив в партию большевиков сразу после Октябрьской революции, Тихомиров сражался и на фронтах гражданской, дослужившись до командира роты. Во время освобождения Крыма от войск Врангеля он был тяжело ранен, долго лечился, а, вылечившись, устроился водителем в ВЧК.

Раз сам Паукер рекомендовал его, значит, этому Сергею точно можно доверять. От сердца отлегло, и я уже совершенно спокойно уселся на заднее сидение «Паккарда». Машина тронулась, заурчав мотором. А водитель не задал ни единого вопроса. Он, наверняка, догадался, что я возвращался не из-за своей забывчивости, а ради того, чтобы проверить его. Впрочем, вида парень не показывал, а просто внимательно смотрел на дорогу. Я поинтересовался:

— А оружие у тебя есть, боец, на всякий случай?

— Всегда под руками, товарищ Менжинский, — ответил Сергей, достав свободной от руля правой рукой из-под пассажирского сидения и продемонстрировав, приподняв, не какой-нибудь пистолетик, а самую настоящую «чикагскую пишущую машинку», пистолет-пулемет Томпсона, знаменитый «Томи-ган» с дополнительной рукояткой под стволом, полюбившийся американским гангстерам. Но, этот экземпляр отличался от классического образца коробчатым магазином и снятым прикладом, что делало американский автомат гораздо более компактным.

Память Вячеслава подсказывала, что в 1924 году для ОГПУ тайно закупили партию этого нового оружия образца 1923 года при посредничестве советского представительства в Мексике. Мне, конечно, было интересно, как Сергей собирается вести огонь из такой «волыны» одной рукой, одновременно удерживая машину на дороге. Отдача у этого автомата, сделанного под патрон калибром 0,45 дюйма, была неслабая. Не самый лучший вариант в стесненном пространстве автомобильного салона. Но, я не стал ничего говорить, подумав, что раз Паук решил выдать Сергею не какой-нибудь «Наган», а весьма солидный ствол, значит, парень обучен с ним обращаться на хорошем уровне.

Убедившись, что опасности нет, я отполз в свой уголок черепной коробки, снова предоставив личности Менжинского полную свободу действий. И он сразу полез в портфель за папиросами, а потом, приоткрыв окошко в машине, с наслаждением затянулся. Я не стал мешать, потому что сегодня это была всего вторая папироса за день. Прогресс в деле уменьшения никотиновой зависимости организма и так уже впечатлял.

Пока Вячеслав курил, я рассматривал его глазами Москву 1928 года. Мы отъезжали с Лубянской площади, переименованной в 1926 году в площадь Дзержинского, по Лубянскому проезду. Затем миновали площадь Ногина и по Ногинскому бульвару выехали на Москворецкую набережную. Потом, свернув на мост, переехали на другой берег замерзшей реки и поехали по Пятницкой в сторону Добрынинской площади, уже оттуда выехав за пределы Садового кольца и покатив по Серпуховскому шоссе.

Начало января предполагало праздничное настроение горожан. И оно у них явно имелось, несмотря на полное отсутствие каких-либо праздничных мероприятий со стороны властей и разгар рабочего дня, народу по улицам сновало достаточно много. Женщины тащили сумки с покупками, а некоторые мужчины явно были пьяны, шли неуверенно, пошатываясь. Иногда кто-нибудь из них падал, да так и лежал на снегу, пока милиционеры не подбирали его. Надо сказать, что милиция дежурила на каждой улице, а на всех оживленных перекрестках вместо светофоров стояли регулировщики.

Нельзя сказать, что в городе ощущался недостаток транспорта. Трамваев попадалось довольно много. Были даже примитивные автобусы. Попадались на глаза и грузовички. Многочисленные телеги ехали в разные стороны. А вот легковых автомобилей встречалось маловато. Но и они, конечно, имелись. Впрочем, плотных логистических потоков в Москве пока не наблюдалось, до настоящих транспортных пробок было еще очень далеко. Снег на городских улицах оказался вычищен благодаря беспрерывным усилиям дворников, работающих в три смены.

Высоток в 1928 году в столице еще не настроили, но зато пока уцелели многие церковные сооружения. Даже Храм Христа Спасителя, который взорвут через три года, все еще стоял на своем месте. Кое-где попадались красные агитационные растяжки с белыми буквами: «Да здравствует социализм!», «Ленин всегда с нами!», «За всемирное братство трудящихся!», «Знания — народу!», «Слава большевикам!». Повсюду висели неказистые вывески: «Мосшвейторг», «Мосрыбторг», «Развесной чай», «Булочная», «Молочная торговля», «Моссукно», «Табак и галантерея», «Кофе, чай и сахар», «Аптекарские товары», «Чайный магазин», «Мосфотография», «Мосхлеб», «Хлебопродукты», «Бакалейная», «Мосмясо», «Мосмыло», «Мука и крупа», «Артель хлебопеков», «Мосмебель», «Артель диванов и комодов», «Детские товары», «Артель Мособувь» и тому подобные. Москва этого времени оказалась совсем не такой большой. В ней проживало всего два миллиона двести тысяч горожан. Никаких кольцевых автодорог еще и близко не намечалось к строительству и даже к планированию, а сразу же за железнодорожным кольцом город заканчивался, переходя в незастроенные пустоши.

По прямой в южном направлении от Лубянки до дачи в Горках было километров тридцать. Но, это теоретически, по карте, а по улицам и дорогам получалось гораздо дальше. Ехали мы значительно дольше часа. Наконец-то проехали железнодорожный мост и затем еще один мостик. После чего машина повернула налево на узкую дорогу, ведущую к деревне Горки, где размещалось бывшее имение Рейнбота, ставшее последним пристанищем для Ленина.

Сугробов за последние дни намело немало, но, на всем протяжении дороги трудились неутомимые дворники, вовремя разгребая снег. Менжинский знал, что со времен нахождения Ленина в Горках дорога туда поддерживалась в рабочем состоянии даже в самые снежные зимние месяцы. Добились этого очень просто, поселив вдоль дороги множество трудолюбивых дворников с их семьями, которые и должны были круглосуточно следить за состоянием шоссе каждый на своем участке. Вскоре и сотрудников ОГПУ с их семьями тоже начали селить подобным же образом вдоль правительственных трасс ради охраны. Карл Паукер подсказал эту идею Сталину, и она пришлась вождю по душе. Так что путь в Горки отнюдь не был рискованным. Впрочем, нападений все равно нельзя было исключать, как и в любом ином месте. Ведь даже самые лучшие телохранители бессильны против меткого стрелка, который умеет точно попадать в цель издалека.

По мере приближения к пункту назначения, Менжинский пустился в воспоминания. Заодно и я просматривал