Кельвин!

Как обещала, вот мои новый электронный адрес. Вряд ли здесь можно много сохранить, поэтому, пожалуйста, не надо фотографий или других больших файлов. Сообщите, какие новости.

Здесь все очень забавно и легкомысленно. Скучаю.

Д.

Это выглядело достаточно неопределенно.

Дебора сама не знала, почему добавила в конце «Скучаю». Может, для того, чтобы сообщение выглядело загадочно-безобидным. Но потом она добавила первую букву своего имени, что, несомненно, выдало бы ее любому прочитавшему письмо. Действительно ли она по нему скучает? Нет, абсурдно! Они едва знакомы. Она скучает по возможности поговорить с человеком, который вроде бы ей верит и который вроде бы на ее стороне. Только и всего.

А факт, что он красивый, любезный и умный, ничего не значит?..

Совсем ничего, решила она наполовину серьезно. Если и раздавались в ее мозгу какие-то другие шепотки, то это говорила вялая истерия затруднительного положения, а такие голоса надо быстро затыкать.

Дебора посмотрела на часы и обнаружила, что из получаса у нее осталось еще двадцать минут, а кофе так и не появился. Она вызвала поисковую систему «Гугл» и задала слово «Микены». Первая же ссылка привела ее на официальный сайт Греческого археологического попечительского фонда. Здесь можно было найти основные исторические данные, несколько фотографий, сезонные мероприятия и расценки. Дебора попробовала искать по-другому, на этот раз набрав «клад Приама», и как раз переходила по первой предложенной ссылке, когда круглолицый хозяин бара принес кофе.

— Эвхаристо, — сказала она. — Спасибо.

— Паракало, — ответил он, поставив на стол кружку. Кофе оказался слабым и с большим количеством молока, тем не менее вкусным. — Вы англичанка?

— Американка, — ответила Дебора, слегка напрягаясь.

За пределами США это слово могло вызвать широкий спектр реакций. По счастью, все обошлось.

— А, — воскликнул парень, — Элвис Пресли!

— Правильно.

Она улыбнулась; парень так расцвел от радости, что помолодел лет на пять.

— Синие замшевые туфли, — сказал он.

— Правильно, — повторила она. — Синие замшевые туфли.

Хорошо хоть пока не поет...

Но он и не запел, а посмотрел на компьютер. На лице отразился откровенный интерес. Два евро явно не обеспечивали конфиденциальности.

— Приам! — Одобрительно кивнул парень.

— Да, — сказала она.

— Пусскин.

— Простите? — вежливо удивилась Дебора.

— Пусскин, — повторил он, взял листок бумаги и нацарапал огрызком карандаша слово, которое произносил. — Муссо Пусскин.

Дебора недоуменно нахмурилась. Парень потянулся к клавиатуре:

— Можно?

— М-м... ладно. — Дебора отодвинулась.

Он что-то напечатал на клавиатуре, щелкнул ссылку и открыл официальный сайт Музея имени Пушкина в Москве. Она ошарашенно наблюдала, как парень щелкнул еще по двум ссылкам и открыл фотографию витрины.

Перед Деборой был клад Приама.

Она не могла поверить своим глазам. Клад, найденный в Трое, тайно вывезенный и потом исчезнувший, находится в московском музее!

Подпись под фотографией — на не слишком правильном английском языке — гласила, что в витрине содержатся находки, сделанные Генрихом Шлиманом в Трое в конце девятнадцатого века, что они хранились в зенитной башне на территории Берлинского зоопарка, пока город не был освобожден русскими войсками. На полвека сокровища снова были похоронены — на этот раз в подвалах Пушкинского, пока в 1994 году музей не признал перед всем миром их существование. По-видимому, книги Ричарда изданы давно и потому не упоминают об этом событии. Право собственности на сокровища оспаривают Турция, Греция, Германия и другие страны. Юридические споры не завершены...

— Очень старые, — сказал молодой человек. — Очень красивые.

— Да, — согласилась Дебора.

И если одна часть сокровищ Шлимана могла всплыть после стольких лет, почему не может другая?

Она решила позвонить Маркусу и договориться о встрече.

Дебора предложила встретиться в ресторане, Маркус выбрал место «Костуяннис», фешенебельное заведение на улице Займи, прямо позади археологического музея; не нужно заглядывать в карту или путеводитель.

Дебора специально пришла пораньше, понаблюдала за рестораном из окна расположенного через улицу универмага и наконец вошла, имея в запасе десять минут. Она нервничала, и то, что среди посетителей преобладали греки, заставило ее волноваться еще больше, словно обрывки разговоров на английском, которые она привыкла слышать на Плаке, обеспечивали некую страховку, создавали ощущение чего-то привычного.

Маркус пришел точно вовремя, элегантный, в светло-сером костюме. Прежде чем сесть, он заговорил с метрдотелем на беглом греческом. Дебора выдавила улыбку.

По телефону она сказала, что по-прежнему ему не доверяет, по-прежнему подозревает его в убийстве Ричарда, но он отмахнулся от этого заявления, назвав его тем, чем оно и было: пустыми словами. На самом деле Дебора допускала, что в рассказанной этим человеком странной истории о давно умерших царях гораздо больше смысла, чем ей хотелось признать. Только так она могла объяснить себе его явное желание поговорить с ней.

— Здешние мезе[8]просто великолепны, — заявил Маркус.

Она кивнула, словно знала, что это означает, и заглянула в меню — на греческом. Проползла по списку, с трудом разбирая буквы, и, найдя всего четыре более-менее знакомых блюда, признала поражение.

— Хотите, чтобы я заказал для вас? — спросил Маркус, верно истолковав ее взгляд.

— Нет, спасибо, — ответила она, отчаянно желая, чтобы он сделал заказ.

— Попробуйте тушеного кролика. Здешнее фирменное блюдо.

Она помедлила, собираясь возразить, потом сдалась:

— Ладно. И эти...

— Мезе?

— Верно. Они самые.

Маркус сделал заказ, выбрал бутылку ренины с менее резким привкусом смолы, чем обычно, потом положил трубку на стол и посмотрел на Дебору.

— Мы уже выяснили, что мало доверяем друг другу, так что, вероятно, можно не вставать в позу и... м-м... перейти прямо к делу, как говорят у вас в Америке?

— Согласна, — отозвалась Дебора, отставляя бокал и встречаясь с Маркусом взглядом. — Давайте предположим, что мы оба ищем одно и то же: убийцу Ричарда и хранившиеся у него сокровища, включая... — Она сглотнула, не желая произносить вслух, — тело древнего микенского царя.

— Агамемнона, — поправил Маркус.