Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот ведь! — поежился Карл. Если уж, несмотря на помощь Стильга, армия Марны продолжает отступать, выходит, совсем дела плохи. Как бы опять бежать не пришлось. Что ж, ему не привыкать, а вот местные последнее время ходят как в воду опущенные. Поэтому и вином лечатся. Не ожидали они такого, на полуденного соседа надеялись. Да только Высших так просто не остановить…
— И не говори, — ссутулился Шарль. — Скоро и до нас докатится.
— Тебе-то что? Тюремщики всем нужны.
— Не, я не останусь. На полуночи бес знает что сейчас творится. Говорят, люди целыми хуторами пропадают, и никому никакого дела. Нет, если еретики власть возьмут, мне тут делать нечего.
— У нас поначалу тоже такое было, — кивнул Карл. — Ладно, побегу я.
Он распахнул дверь казематов и начал спускаться по каменной лестнице в подвал.
— Погодь, ключи возьму. — Шарль стряхнул с воротника крошки, засунул в рот остатки бутерброда и поспешил за парнем.
Помимо всего прочего, в обязанности Карла входило проводить предварительное дознание и решать дальнейшую судьбу арестантов. Задержанных по недоразумению — отпустить; дезертиров — под трибунал; бродяг — армейским вербовщикам или на принудительные работы; прихваченных на горячем жуликов — королевскому правосудию в Ронев или тем же вербовщикам, а особо отпетых товарищей — так и вовсе сразу на виселицу. Вроде ничего сложного, но поди разберись, кто есть кто.
Карл кивнул поздоровавшемуся с ним караульному, дождался, пока Мааре отопрет небольшую каморку, и уселся на колченогий табурет, стоявший у поцарапанного письменного стола. Шарль запалил лучину и бухнул на столешницу толстенную тюремную книгу. И уточнил:
— Я ведь тебе не нужен?
— Нет. — Вадер разжег от лучины свечи, открыл пухлый том и попросил: — Пусть заводят, чего время терять?
— И в самом деле, нечего время терять, — заметно повеселел толстяк, по долгу службы обязанный присутствовать при допросах, но всегда старавшийся от этой обязанности увильнуть. Не столько из лености, сколько из-за хронического ревматизма, обострявшегося всякий раз после долгого пребывания в холодном и сыром подвале.
С первыми двумя арестантами Карл разобрался с лету — да с ними и в самом деле все было ясно с первого взгляда. Бродяги. Одного забрали за попрошайничество, второй пытался стащить курицу. На закоренелых жуликов они не походили, а значит, вполне могли получить шанс начать зарабатывать харчи честным трудом. Например, в армии его величества. И пусть таким крутым поворотом в своей судьбе ни первый, ни второй счастливы не были, писаря это заботило меньше всего.
А вот с третьим задержанным пришлось повозиться. Этот, несомненно, выбивался из общего ряда бродяг, попрошаек и мелких жуликов. Примерно так же, как бросается в глаза наблюдательному человеку заглянувший в бордель монах. Пусть он и переоделся в мирское, но шила-то в мешке не утаишь.
— Присаживайтесь, — указал Карл вставшему перед столом высокому брюнету, добротный дублет которого оказался порван и выпачкан чем-то бурым. Кровью? Должно быть, так и есть — нос у арестанта заметно припух.
— Благодарю. — Задержанный опустился на табурет и тут же получил по почкам от стоявшего позади надзирателя.
— Руки за голову поднял, быстро! — рявкнул тюремный охранник прямо в ухо скорчившемуся от боли парню.
— Спокойней, спокойней, — попросил скрививший уголок рта писарь. Арестант симпатии у него не вызвал. Слишком физиономия смазливая. Вот девкам такой красавчик точно должен нравиться. И ведь явно не местный уроженец. — Как вас зовут?
— Мигель вон Марцони! — даже с некоторым вызовом бросил сцепивший на затылке пальцы бродяга.
— Место и год рождения?
Записывая имя арестанта в тюремную книгу, Карл намеренно упустил приставку, обозначавшую в Довласе пожалование ее обладателю рыцарского титула. На выходца из благородного сословия этот пройдоха при всей его ухоженности не походил.
— Город Кимр, что в Драгарне. Год девятьсот пятьдесят второй от Великого Собора.
— Род деятельности?
— Менестрель. Поэт и музыкант.
— Причина задержания?
— Понятия не имею, — честно глядя в глаза писарю, заявил Мигель.
— Вот как? — удивился тот. — То есть серебряные часы одного из постояльцев «Лисьей норы» оказались в вашей поклаже совершенно случайно?
— Я уже говорил, что не знаю, как они туда попали! — с нешуточным возмущением в голосе воскликнул самозваный менестрель, — Мне их подкинули!
— Мне б так подкидывали! — хохотнул стоявший позади парня надзиратель.
— Подкинули, это понятно. — Карл Вадер начал просматривать запись об обстоятельствах задержания парня. — Но зачем было устраивать драку? Пытаться сбежать? Ясно ведь, что королевское правосудие не позволит оклеветать невиновного!
— Я… Я растерялся! Просто растерялся. Меня сразу начали бить… Это какое-то недоразумение!
— А серебряную посуду тоже подкинули?
— Нет, не подкинули, — облизнул губу Мигель, — Мне предложили очень выгодно эту утварь купить, и я не устоял.
— Кто предложил? — заинтересовался Карл.
— Не знаю. На рынке предложили. Еще в Довласе.
— И дорого взяли?
— Нет, не очень…
— А чем вы расплатились?
— Что значит — чем? — презрительно фыркнул Мигель. — Если я сейчас на мели, это не значит, что так было всегда! Высшее общество Довласа в очередь выстраивалось, чтобы пригласить меня выступать! Сама герцогиня не единожды…
— Понятно, — перебил Мигеля писарь. — А где же ваш инструмент? Вы ведь музыкант?
— Его сломали, — помрачнел парень. — Мою лютню…
— И кто этот негодяй?
— Один ревнивец, — взял себя в руки менестрель.
— Вот заливает, — развеселился надзиратель, — Не гневи Святых, жулик несчастный! Перед герцогиней он выступал…
— Но это правда! — вскинулся было Мигель и вновь схлопотал по почке. Надзиратель работал с Карлом не первый раз, и они давно понимали друг друга без слов.
— Если в Довласе было все так замечательно, — как ни в чем не бывало продолжил допрос писарь, — зачем же вы перебрались в Марну?
— Я менестрель! — повысил голос парень. — Меня нельзя, как певчую птицу, запереть в клетку! Я должен путешествовать! Дарить людям свои песни! Собирать…
Что именно намеревался собирать в путешествиях менестрель, Карл так и не узнал. Да его это в общем-то ничуть и не интересовало. Надзирателя тоже: ухватив парня за плечи, он хорошенько приложил коленом ему по пояснице, и арестант со стоном повалился на пол.
— Ерунда какая-то, Мигель, получается, — прекратил грызть кончик пера писарь, когда тюремный охранник вновь усадил побледневшего менестреля на табурет. — С хлебного места ты убежал. Лютню потерял. Вместо нового инструмента купил серебряную посуду. Да еще и часы украл. Мне кажется, ты водишь нас за нос.