Уже после отражения японской атаки ближе к ночи от полковника Палена из Окочи пробился конный отряд с подробными донесениями для штаба. В пути казаков несколько раз обстреляли с гор, окружавших дорогу. Имелись потери. Комендант Окочи в своей депеше сообщал, что попытка высадки десанта успешно отбита со значительным ущербом для противника, но расход боезапаса, особенно трофейного крупповского калибра 120 миллиметров, составил много более половины. Две гаубицы вышли из строя от интенсивной стрельбы. Отмечались отказы и у других орудий, но их удалось восстановить.

Старые шести-, восьми- и девятидюймовые мортиры, будучи менее скорострельными, не так серьезно опустошили снарядные парки, но почти половину из того, что было, благополучно извели. Хорошо, что запас снарядов для полевых батарей, использовавшихся только «под занавес», изначально был большим, так что 87-миллиметровых гранат и шрапнелей пока еще имелось в достатке.

Потери в людях незначительные. Захвачено более полутора сотен пленных. Разрушения также не большие. Но срочно необходимо пополнение боезапаса для артиллерии и пулеметов, иначе вторую попытку высадки крупного десанта, возможно, отбить уже не удастся.

Пален хорошо характеризовал действия ракетной роты, чьи залпы, по показаниям пленных, оказывали сильное психологическое воздействие на противника. Под огнем ракет и артиллерии японцы на берегу понесли большие потери и были полностью сломлены, начав массово сдаваться в плен. Причем эта рота, быстро и скрытно занимавшая подготовленные заранее позиции для стрельбы на гребнях высот в прямой видимости неприятеля и стрелявшая самыми мощными четырехдюймовыми ракетами с осколочной гранатой, запускаемыми с легких станков, оба раза успевала достаточно далеко убраться от места залпа до начала ответного огня противника и потерь не имела.

Несмотря на успешное отражение десанта, в целом новости были тревожными. Снарядов для немецких гаубиц на Цусиме взять было просто негде. Все, что захватили на «Малазиене», доставили на «Корее» в Озаки и сразу распределили по батареям. Никаких других поступлений не было.

Такими боеприпасами были частично загружены захваченные в Сасебо японские транспорты, но они ушли с флотом во Владивосток. В суете, предшествовавшей отправке эскадры в главную базу, об этих снарядах просто никто не вспомнил. Но с базой сейчас даже связи не было, так что о доставке оттуда боекомплектов оставалось только мечтать.

Учитывая сложность ситуации, комендант Цусимы генерал-лейтенант Воронец предложил командиру базы Озаки капитану второго ранга Семенову подготовить одну из подлодок для срочного похода во Владивосток. Из всех субмарин немедленно выйти в море могла только «Касатка». На нее загрузили дополнительный запас бензина в бидонах, чтобы гарантированно хватило на переход, и немедленно отправили в путь с секретными пакетами. От любых атак кораблей противника было строжайше приказано воздержаться до передачи корреспонденции.

На выходе из Цусима-зунда, всего в паре кабельтовых от останков «Изумруда», подлодка погрузилась и в подводном положении двинулась к корейскому берегу. Миновав японские дозорные рубежи и продолжив движение под водой на запад, вели наблюдение в перископ. Всюду сновали мелкие пароходы, шхуны и даже катера. Почти дойдя до острова Ару-Сому, «Касатка» всплыла на поверхность. Здесь движение судов уже было много меньше. В остатках вечерней зари определились по открывшемуся в трех милях северо-западнее острову и повернули на северо-восток, дав средний ход электромоторам, находясь в готовности к немедленному погружению.

Восточнее все время отмечались вспышки прожекторов, освещавших море или что-то сигнализировавших, гирлянды осветительных ракет. Японцы чувствовали себя совершенно безнаказанно. Такая картина наблюдалась, пока не приблизились к северной оконечности Цусимы, где противник держался уже дальше от берега. Несколько раз приходилось уклоняться от судов, шедших с разных направлений. Поскольку совсем стемнело и ночь была темная, запустили правый бензиномотор, чтобы сберечь остаток заряда батареи на всякий случай.

Огибая Окочи, также видели отсветы нескольких прожекторов на воде и тучах. Еще дважды уклонялись от неизвестных судов, запустив и второй мотор для зарядки батареи. Плотность японских дозоров поражала. Такого видеть еще не доводилось никогда. Даже после рассвета 31 августа, оставаясь в надводном положении и придерживаясь курса на Владивосток, неоднократно видели подозрительные дымы или верхушки мачт с парусами по горизонту, но контактов избегали. Какие-то суда видели даже у скалы Лианкур, скорее всего японские дозоры, так как шли они с востока на запад.

Только миновав Лианкур, вздохнули спокойнее. Часть команды, свободная от вахты, получила время для отдыха, насколько это было возможно в заполненном грохотом работающих моторов стальном чреве субмарины. Находиться на палубе было очень опасно из-за постоянно перекатывавшихся через нее волн, хотя погода стояла тихая. Этими же волнами постоянно захлестывало низкие рубки, затрудняя проветривание вонючего нутра стальной рыбины.

Утром 3 сентября «Касатка», на которой к концу перехода отказал один из бензиномоторов, добралась наконец до Владивостока. Из-за большого износа механизмов расход топлива и моторного масла намного превышал обычный, так что в свою базу подводники вошли на буксире за дозорной миноноской. До острова Рикорда дотянули буквально на последних каплях бензина и с сильным стуком в левом еще кое-как работающем двигателе. Правый заклинил еще вчера вечером, и провернуть его не удавалось. Моторного масла для долива на лодке к этому времени уже не оставалось вовсе, а аккумуляторная батарея полностью разрядилась, пока уклонялись от внезапно появившегося японского вооруженного парохода.

До появления в крепости этой лодки никаких известий с Цусимы так и не было. В штабе флота подозревали, что японцы что-то затеяли, но не располагали никакой информацией. С приходом «Касатки» ситуация прояснилась, однако оказать немедленную реальную помощь возможности не появилось. Эскадра выйти в море не могла, так как в данный момент все корабли находились в ремонте и все еще оставались совершенно небоеспособными. Ни одного свободного быстроходного транспорта, чтобы хотя бы попытаться отправить подкрепления и дополнительный боезапас, под рукой не оказалось. Впрочем, вероятность его успешного прорыва всеми считалась невысокой. Для такого дела нужно было судно, способное тягаться в резвости с крейсерами.

До самого вечера штабы «стояли на ушах», ища и не находя выхода. Но тут, совершенно неожиданно, обрадовала инженерная служба порта. То ли опасаясь подвоха, то ли боясь сглазить, контр-адмирал Греве, уже неоднократно имевший неприятный разговор с наместником, что отнюдь не способствовало улучшению сложившихся с самого начала натянутых отношений, никому не докладывал, что работы на «Тереке» близки к завершению. А когда пришло время, не воспользовался телефоном, как делал это обычно, а лично явился в штаб флота с рапортом, что в порту уже заканчивают снаряжать по имеющимся ведомостям отремонтированный пароход-крейсер для рейса на Цусиму и срок его окончательной готовности к выходу не превышает часа. Так что если в списки что-то нужно добавить, то стоит поспешить.