Панферов сразу всполошился, предположив, что его почти состоявшийся прорыв провален и это японцы отрезают последний путь отхода. Но Ромашов с Заозерским, оставались совершенно спокойными, пояснив, что поводов для беспокойства еще нет. Раз сигнализируют в открытую, значит, о нас еще не знают. К тому же до них сейчас больше мили, а разглядеть силуэт неподвижного судна на фоне темного берега в такую погоду можно кабельтовых с трех, и то если повезет. Однако убраться отсюда желательно поскорее.

Поскольку командир парохода-крейсера являлся старшим по званию, к тому же приказом комфлота и наместника именно он был ответственным за принятие окончательного решения по способу прорыва, последнее слово оставалось за ним. Ожидание оказалось не долгим. Как только он узнал, что быстро высадить экипаж на берег прямо здесь невозможно, тем более ночью, после нескольких уточняющих вопросов о глубинах в бухте и на фарватере и навигации на маршруте, все же решился на ночевку в бухте Миура.

Решив так, сразу начали разъезжаться. Заозерский обещал, добравшись до поста на Коозаки, связаться с Кусухо, чтобы оттуда провели разведку дежурными катерами и предупредили, если что, а Ромашов, за месяцы, проведенные на Цусиме, исходивший ее побережье вдоль и поперек, остался на крейсере в качестве лоцмана, приказав вести свою миноноску в бухту Миура ее боцману. При этом ей предстояло возглавить короткую колонну, обеспечив прикрытие.

Мелочевка немедля отвалила от борта, а «Терек» развернулся на север и быстро набрал 15 узлов. Но скорость сразу же снизили. Мало того, что на таком ходу обогнали свою разведку, так еще и под форштевнем появился фосфоресцирующий бурун, который, как пояснил уже изрядно поднаторевший в таких делах Ромашев, видно издалека даже при дожде и дымке.

Кроме того, большой пароход создает при движении на высокой скорости расходящуюся в стороны волну, которая хорошо чувствуется малыми кораблями. По этому «следу» его тоже можно найти, если знать как. Японцы знают, так что лучше пробираться осторожно.

В шести милях южнее протоки встретили один из наших катеров, высланный навстречу с последними сведениями о японцах. Как и ожидалось, два их миноносца только что отошли. Других кораблей вблизи берега нет. Это позволило хотя бы чуть обозначить основные навигационные огни на подходах к гавани Миура. Ромашов их уже разглядел на берегу. Слабый, едва видимый фонарь можно было отыскать на фоне скал, только если знать, куда смотреть.

Далее, ориентируясь по этим огням, благополучно достигли входного фарватера и, следом за встречающими катерами с тралом, втянулись в бухту, встав на якорь западнее острова Коросима. К этому времени уже начало светать, поэтому, чтобы не выдать себя дымом из труб, спешно погасили топки котлов.

Сразу приступили к маскировке, обвешивая трубы, надстройки и борт, смотрящий в пролив, старыми рыбацкими сетями с прикрепленными к ним кусками раскрашенной парусины, еще и оттянутыми свисающей частью в стороны от корпуса. А катера из местных портовых затеяли контрольное траление, елозя со стороны моря и загораживая своим жиденьким дымом еще не законченный маскарад от возможных случайных зрителей.

Панферов сначала возражал, считая, что эта нелепость только затруднит разгрузку судна и не позволит выйти в море немедленно, в случае возникновения такой необходимости. Однако прибывший на борт начальник местной обороны мичман Панаев, уже имевший опыт «общения» с японцами на подступах к бухте Миура, объяснил, что если случится это самое «в случае чего», так из гавани вообще выйти не дадут, так что лучше избежать появления такой необходимости. А маскировка в этом деле помогает гораздо больше всего остального. После чего предложил выделить катер для доставки командира прорывателя к командованию гарнизона. Так намного быстрее, чем по сухому пути, благо уже совсем рассвело.

Капитан второго ранга Панферов сразу согласился, отдал все необходимые распоряжения и, захватив штабную почту, отправился с мичманом, решив попутно осмотреть маршруты выхода, запоминая основные ориентиры и возможные опасности на них. Когда отошли от «Терека» всего на полмили, было уже совсем светло. Но при этом, благодаря еще даже не до конца развешенным сетям, его силуэт совершенно не просматривался, сливаясь с холмами за ним. Из Цусимского пролива огромный высокобортный крейсер стал совершенно не виден. Это произвело сильное впечатление.

Судя по тому, что в радиоэфире никакого переполоха не слышали, проскочить незамеченными все же удалось. Почти сразу, пользуясь высокой водой, из Такесики через протоку подошли два небольших буксира с вереницами лихтеров и три паровых катера с двумя баркасами на буксире каждый. Они запросили разрешения встать под борт для погрузки. Но поскольку работы теперь было возможно вести только с одного левого борта, места для всех не хватало. Катера ушли в глубь бухты ждать своей очереди, а к пароходу ошвартовались более грузоподъемные лихтеры.

В течение всего светлого времени суток в постоянно прибывавшие через протоку малоразмерные суда перегружали самые срочные грузы. В первую очередь бочки с бензином, так как на Цусиме его почти не было. Затем запчасти и гаубичные снаряды, а потом дальше по списку.

Однако в небольшие баржи и шлюпки за день перегрузить успели далеко не все, а из того, что извлекли из трюмов, в две большие воды через протоку вывезли меньше половины. Но это было хоть что-то, на тот случай, если пройти в Цусима-зунд все же не удастся. То, что не успели, растаскивали по углам гавани, тщательно маскируя.

Тем временем в Озаки в командирском салоне «Авроры» изыскивались способы завершить прорыв снабженца. Но соотношение сил было явно не в нашу пользу. Против почти всего оставшегося японского флота выставить было нечего. Стоявшие в Озаки крейсера все еще оставались небоеспособными и могли только оказать огневую поддержку у входа в Цусима-зунд. Их даже не начинали готовить к переходу во Владивосток, по причине скудности ресурсов сосредоточившись целиком на ремонте миноносцев, подлодок и прочей мелочевки.

Благодаря такому смещению приоритетов, на данный момент оба оставленных на Цусиме подбитых миноносца удалось ввести в строй, так же как и все уцелевшие миноноски. Причем на них провели дополнительные доработки, установив поворотный минный аппарат, из числа найденных в Такесики. Трофейных торпед такого калибра на складах имелось в достатке, так что теперь появилась возможность использовать их против своих бывших хозяев. Трубу оснастили искрогасителем, что положительно сказалось на скрытности. К тому же был подобран вариант окраски, буквально растворяющий силуэт в тумане. А отремонтированные подлодки «Дельфин» и «Налим» уже дважды ходили на разведку. С доставкой снабжения проблема бензинового голодания и недостатка запчастей снималась, так что на миноносников и подводников теперь точно можно было рассчитывать.

Однако непреодолимой проблемой оставались плотные минные заграждения у входа в Цусима-зунд. В ходе разведки предыдущей ночью подтвердилось, что японцы приступили к сплошному минированию вод, прилегающих к Цусимским островам. Они используют для этого многочисленные небольшие парусные суда, что уже давно было не новостью. Но теперь они не мотаются за каждой парой-тройкой мин в Фузан или Мозампо, а принимают их с пароходов прямо в Корейском проливе. Таким образом, за ночь такого челночного курсирования чисто теоретически каждая парусная посудина способна выставить по дюжине, а то и полторы, мин. А если учесть, что с каждым из двух обнаруженных за ночь пароходов «работает» по пять – шесть таких шхун, то цифра получается вообще ужасающая.