Как во сне, от которого никак не проснешься. Ладно, пусть его — они, кажется, все равно отсюда уходят.

— Видишь, что ты со мной сделала? — Уоррен пытался оторвать побег, но зеленый прут только гнулся. Другой такой же пророс из ребер. — Одно твое присутствие здесь… — Он все-таки оторвал прут и замахнулся на Джулию.

— Но-но, ты это брось, — заслонил ее Квентин.

Джулия, покончив с писаниной, уставилась в зеркало.

— Сейчас уйду. Жду не дождусь, когда этот миг настанет.

Перепуганная милая девушка — тоже ученица чародея, конечно — забилась в свой уголок.

— Пошли, Квентин.

Он снова испытал леденящий шок, но на этот раз они застряли где-то в промежуточном пространстве, на узком каменном мостике без перил. Позади светился яркий овал зеркала отправления, впереди, футах в двадцати, виднелось зеркало назначения, внизу и по бокам затаилась густая тьма.

— Иногда они разбегаются, — сказала Джулия. — Смотри только вниз не сыграй.

— А что там под мостом?

— Тролли.

Он не понял, шутит она или нет.

Темная станция была заставлена штабелями коробок, им еле хватило места выйти из зеркала. Здесь приятно пахло кофейными зернами, и никто их не встречал.

Запах усилился, когда Квентин открыл дверь в тесную ресторанную кухню. Повар по-итальянски приказал им проходить поскорее. Они протиснулись мимо, стараясь ни обо что не обжечься, и через зал кафе вышли на площадь — красивую, окруженную каменными домами неопределенного возраста.

— Можно прямо-таки подумать, что это Филлори, — сказал Квентин. — Или Нигделандия.

— Это Венеция.

— Их кофейку я бы выпил. А на кой нам Венеция?

— Сначала кофе.

На плитах лежало яркое солнце. Обалдевшие от скуки и впечатлений туристы листали путеводители и делали снимки. Здания, кроме двух выходящих на площадь церквей, представляли собой венецианскую смесь старого камня, старого дерева и разнокалиберных окон. Квентин и Джулия перешли к ярко-желтым зонтикам другого кафе, не имеющего волшебной кладовки.

Квентину казалось, что он плывет над землей. Он никогда еще не проходил столько порталов за одни сутки и был малость сбит с толку. Уже сделав заказ, они вспомнили, что у них нет евро.

— Тьфу ты. Этим утром — или вчерашним? — я был еще в Филлори. В любом случае без маккьято не обойтись. Так зачем нам Венеция?

— Уоррен дал мне адрес одного полезного чувака. Может достать все что хочешь, вдруг и пуговицу достанет.

— Вот, значит, какой у нас план? Ладно. — Квентин был готов на все, лишь бы его напоили кофе.

— Не получится — попробуем твой. Если он есть.

Кофе они пили молча. Пенку здесь в маккьято не клали, в отличие от Америки. Голуби, постукивая розовыми лапками, расхаживали между столами и клевали грязные крошки. Солнце светило на всю катушку прямо как в Филлори.

Прежний мир, четко поделенный на волшебный и неволшебный, уступил место чему-то среднему, анархическому и неопрятному. Квентин не знал его правил и не находил его привлекательным. Джулии он, возможно, тоже не нравился, но ей ведь не предоставили выбирать, как ему.

Что ж делать. Раз его мир им ничем не помог, придется какое-то время пожить в ее мире.

— Кто этот твой Уоррен? Похоже, у вас с ним есть прошлое.

— Да никто. Он владеет кое-какими азами магии, приманивает этим девчонок из колледжа и трахает их.

— Вон оно что.

— Да уж.

— А с чего это он вдруг пророс?

— Уоррен не человек. Что-то вроде лешего. Обычно он маскируется, но при сильном волнении истинная натура берет свое.

— Он и тебя тоже трахнул?

В нем, откуда ни возьмись, взбурлила ревность, горячая и едкая, как кислота. Квентин, переживший за один день — или ночь — слишком много и в слишком ускоренном темпе, просто не сумел ее скрыть.

Джулия, перегнувшись через стол, закатила ему пощечину — очень увесистую.

— Ты понятия не имеешь, на что мне пришлось пойти. Тебе-то это все на блюдечке подавали. Случались вещи и похуже, чем секс с Уорреном.

Гнев шел от нее волнами, как бензиновые пары.

— Извини, — сказал Квентин, потрогав щеку.

— По-твоему, этого достаточно?

На них смотрели, но не так чтобы очень. Италия как-никак — может, для них это дело привычное.

Прошло полтора года, прежде чем Джулия снова увиделась с Квентином.

Найти его стало непросто: ни сотового телефона, ни домашнего, ни электронного адреса. Его родители отделывались общими фразами и, кажется, тоже не знали, где искать сына. Ладно. Они, по крайней мере, на месте, а сынок рано или поздно вернется домой, как пес на блевотину Квентин не особо близок с родителями, но и порвать с ними окончательно не способен — кишка тонка.

Не то что у Джулии, оборвавшей все свои связи. Услышав, что Колдуотеры продали дом и переехали в Массачусетс, она тут же двинула следом. Даже в пригородном отстойнике вроде Честертона — в нем особенно — существует Интернет и агентства по найму, а ей больше ничего и не надо. Она сняла комнату над гаражом у пенсионера с усами (подозревая, что он спрятал в ванной веб-камеру) и купила побитую, скрепленную проволокой «Хонду Сивик».

Ненависти она к Квентину не питала, просто чувствовала, что он ей мешает. Ему все далось легко только потому, что он сдал этот несчастный экзамен. Ее жизнь из-за этого превратилась в сплошной кошмар, а он получил все что хотел. Ей надо вернуть себе присвоенную им мечту, вот и все.

Даже и не так — она ничего не собирается у него отбирать. Нужно только, чтобы он подтвердил, что Брекбиллс реален, и проделал для нее лаз в тайный сад. Квентин, сам того не зная, был ее человеком в их логове.

Утром перед работой и вечером около девяти она подъезжала к дому Колдуотеров и обходила вокруг их лужайки, высматривая добычу. Громадный домина со своими стеклопакетами вещал на публику, как летний кинотеатр. Ночь пахла срезанной под корень травой и полнилась мелодиями трахающихся сверчков. Для начала Джулия обнаружила, что миссис Колдуотер — довольно приличный художник-любитель, работающий в прискорбно устаревшей манере поп-арта, а мистер Колдуотер любит смотреть порно и мелодрамы.

В сентябре добыча наконец объявилась.

Квентин, и раньше худой, превратился в ходячий скелет. Щеки ввалились, скулы выперли, все на нем висело мешком. Патлы хоть бы остриг, не Алан Рикман все-таки.

Паршивый видок, прямо как у Джулии. Бедный мальчик.

Она не сразу к нему подошла — надо было подготовиться внутренне. Теперь, когда он был под рукой, ей вдруг стало страшно. Она бросила работать и все время посвящала Квентину, не попадаясь, однако, ему на глаза.