— Я покажу, — повернулся ко мне Кэшт.

Перед глазами возникла цветная картинка — схематическое изображение дракона в разрезе. Бобы движутся по пищеводу. Попадают в небольшой кожистый мешок, расположенный в стороне от желудка. Идет бурная реакция с выделением газа. Мешок раздувается. После завершения реакции мешок начинает сжиматься, и газ выдавливается в полость, непосредственно примыкающую к анусу. Глубокий вдох, легкие раздуваются. Потом сжимаются, и в полость устремляется поток воздуха. Сокращение мышц приводит к перемешиванию газовоздушной смеси. Сбоку от схемы возникают голубой шарик с усеченной верхушкой и девять белых шариков с маленьким белым фрагментом, равным по форме и размеру недостающему фрагменту голубого шарика.

Я понимаю, что это пропорция: девять с небольшим частей воздуха приходится на чуть менее одной части метана.

Еще один глубокий вдох. На этот раз воздух устремляется в большое число тоненьких каналов трубчатой формы, окружающих по периметру ту полость, в которой находится газовоздушная смесь. Анус, представляющий собой кольцо из клиновидных костяных фрагментов, покрытых густой слизью, раскрывается. В его створе проскакивает искра. Газовоздушная смесь взрывается, устремляясь наружу через небольшое отверстие ануса, играющее роль сопла. Одновременно напрягаются круговые мышцы, расположенные вокруг полости, и из множества отверстий в нее вдуваются потоки воздуха, образующие турбулентные завихрения у стенок. После опорожнения газовоздушной полости она несколько раз продувается воздушными потоками.

Картинка растворяется в воздухе.

— Изящное решение, — комментирую я вслух.

К этому времени драконица уже догнала нас и встала на параллельный курс в сотне метров правее. Драконы поймали ветер и, изредка взмахивая крыльями, площадь каждого из которых составляла не менее полутораста квадратных метров, полетели на восток на полукилометровой высоте. Внизу раскинулся огромный континент, покрытый лесом, с проплешинами лугов и синими глазами озер. Справа, у самого горизонта, к небу вздымалась гряда невысоких гор.

— Долго нам лететь? — поинтересовался Ганс.

Кэшт обернулся, и у нас перед глазами возникла картинка: голубой шар, медленно поворачивающийся вокруг своей оси на некотором расстоянии от желтого шарика, бросающего на его поверхность луч света. Луч оставляет на поверхности шара светящуюся дугу. Через несколько секунд вращение шара прекращается, и на его фоне возникает сектор, ограниченный светящейся дугой. Размер выделенной части составляет примерно одну восьмую от длины окружности.

— Часа три лететь, — перевел я.

— Учтите, что местный час на десять минут длиннее, чем земной, — прокомментировал By.

— Ну, значит три с половиной часа, — согласился я.

Иннокентий

Да, так я еще ни разу не летал. Ощущения совсем другие, чем во время полета на флаере. Медленнее, конечно. И держаться надо крепко. Зато как простор ощущается! И воздух! Тут он непередаваемо чистый, свежий, ничего лишнего. Дракон, оказывается, это существо драконом называется, крыльями почти не машет. Сначала кружился, набирая высоту в теплых восходящих потоках, а потом, уже под облаками, поймал ветер широко расправленными крыльями и несется себе, как парусник. И ему это нравится, похоже. Судя по тем эмоциям, что я уловил, — балдеет. Похоже, что он, как и птица, создан для полета. А вообще, эмоциональный фон у него бледноват. Чувствуется, что интеллект невысокий. То ли дело у аборигенов. Внешне, кажется, что они сидят молча. А на самом деле интенсивно переговариваются. И, похоже, не только между собой.

Нет, самих мыслей я не слышал. И видел только те картинки, которые они нам специально демонстрировали. Только вот, когда человек обменивается с кем-либо мнениями, активно участвует в диалоге, его эмоциональный фон меняется определенным, достаточно характерным образом. Это ни с чем не спутаешь, слишком резкие и быстро сменяющиеся переходы.

И еще. Мне показалось, что меня они обсуждают значительно интенсивней, чем всех остальных вместе. Как я это определил? Да очень просто. Когда они меня увидели в первый раз, я уловил очень редкое сочетание эмоций: крайняя степень удивления; некое особое чувство, которое возникает у детей при взгляде на мягких и мохнатых; некоторое подспудное опасение, характерное для встреч со странными и непонятными явлениями. Такое впечатление, что они вообще в первый раз увидели кота и не имеют ни малейшего представления, что это за существо такое. Ну примерно как у меня, когда я золотого дракона увидел. Только у меня не возникало желания его погладить. А так — очень похоже. Ну, так вот. Это сочетание эмоций возникало у них в процессе телепатического общения несколько десятков раз.

Кроме этого, Кэшт неоднократно поворачивался в мою сторону, пытаясь меня более внимательно рассмотреть. И, как я понял, не только глазами. Первые два раза я просто блокировался, а на третий — взял и подмигнул ему. Как он смутился! Даже покраснел. Переговорное устройство на груди у Сергея выдало вопрос.

— Кэш — сапиенс?

— Сапиенс-сапиенс, — ответил Сергей.

— Прошу меня извинить, я не знал.

И снова активный обмен сообщениями.

— Кэшт, — спросил Сергей, через некоторое время, — а куда мы сейчас летим? В столицу?

— А что такое столица?

— Ну, это самый главный город, где находится правительство.

— У нас нет главного города и нет правительства. А летим мы вот сюда.

Перед глазами возникла цветная карта с изображением края материка, заканчивающегося длинным мысом. Ближе к концу мыса светилось небольшое пятнышко.

— Это ближайший к запретному континенту населенный пункт, имеющийся на нашем материке.

— Там мы встретимся с вашими старшими?

— Не понимаю. Вам нужны те представители нашей расы, которые находятся в преклонном возрасте?

— Нет, те, кто принимает решения и могут ввести нас в курс дела.

— Решения мы принимаем совместно. А в курс дела могу ввести вас и я. Просто мне не слишком удобно одновременно управлять пфэщ цзэ и беседовать. Давайте сделаем это на месте. Нам уже не далеко осталось лететь.

Далеко внизу, почти у самого горизонта появилось море, и дракон начал менять курс. Теперь ветер уже не был попутным и дул мне в правое ухо. Корпус дракона накренился, и Сергей положил на меня руку. Вовремя. Еще немного и я мог повредить ему что-нибудь своими когтями.

Через некоторое время я заметил, что крен уменьшился. Мы перешли в планирующий полет, медленно снижаясь. Впереди раскинулся мыс, глубоко выдающийся в море. В средней, плоскогорной части мыса располагалась небольшая роща деревьев с необычно широкими кронами. Похоже, что именно к этой роще мы и направляемся. Ничего себе! Да это не столько роща, сколько населенный пункт. Всякое видел, но в живых деревьях еще не жил.

Между тем дракон заходил на посадку. Планирование закончилось внезапно. Дракон несколько раз мощно взмахнул крыльями, практически зависнув на месте, и встал на лапы. С тихим шуршанием крылья сложились веером. Дракон согнул лапы и улегся на брюхо. Сергей убрал руку. Я потянулся, спрыгнул на драконью спину и, оттолкнувшись от нее, спланировал на заросшую мягкой травой лужайку. Пока народ отвязывался и спускался вниз, я подошел к лежащей на траве голове дракона. Глаз с вертикальным зрачком, превышающим размерами всю мою голову, посмотрел на меня. Усталость, умиротворенность, легкое, на грани чувствительности, любопытство. Я потерся о голову дракона скулой и транслировал ему ощущение ласки и благодарности. Дракон глубоко вздохнул и закрыл глаза. Любопытство пропало, а чувство умиротворенности существенно усилилось.