А своим подданным, мертвецам, сказал:

«О боги, скажите ему, чтобы он не брал костей!».

А Кецалькоатль ответил:

«Нет, я возьму навсегда!».

А своему двойнику{50} он шепнул:

«Иди и скажи:,Я не буду брать их!».

И его науалли воскликнул громким голосом:

«Я не буду брать их!».

А сам Кецалькоатль, благодаря этому,

Пошел и собрал драгоценные кости.

Кости мужчин лежали в одном месте,

А кости женщин — в другом.

Он собрал их, сделал связку из них

И понес с собою.

И снова сказал Миктлантекутли

Своим подданным: «О боги,

Он поистине уносит драгоценные кости!

Отправьтесь и выройте ему глубокую яму».

И они пошли и сделали яму.

И Кецалькоатль упал в яму,

Он ушибся о землю,

Его испугала перепелка,

Он упал, как падает мертвый.

А с ним упали и рассыпались драгоценные кости,

Их клевали и грызли перепелки.

Скоро Кецалькоатль очнулся,

Он оплакал происшедшее

И сказал своему науалли:

«Двойник мой, что теперь я буду делать?».

А тот ответил: «Что будет?

Могло бы быть лучшег до пусть будет как есть!».

Кецалькоатль собрал кости,

Сложил их вместе, снова связал их

И принес в Тамоанчан[9].

Когда он прибыл в Тамоанчан,

Богиня по имени Киластли[10],

Ее называли и Сиуакоатль,

Смолола кости и сложила их

В драгоценный сосуд.

Кецалькоатль пролил на них кровь

Из своего мужского члена,

А за ним совершили такой же обряд

Боги Апантекутли и Уиктолинки,

Тепанкиски, Тлалламанак и Цонтемок

И шестой — Кецалькоатль —

Все совершили обряд покаяния.

И они возгласили:

«О боги, масеуали[11] рождены!»

В этой мифологеме, имеющей в основе семантику катабасиса — «спуска божества в преисподнюю», так широко распространенного почти у всех народов земного шара, воплощена уже определенная социальная идея: бог совершает подвиг и жертвует своей кровью для создания человечества. Отсюда закономерны и заключительные строки этого отрывка: «И поэтому мы, смертные, обязаны нашей жизнью богам, ибо они ради нас совершили жертву»{51}. Интересно отметить, что в памятниках изобразительного искусства классического периода существуют и другие версии схождения Кецалькоатля в подземное царство.

По ритмическому построению этот отрывок состоит из восьмистопных трохеев, причем слоги 1, 3, 5, 7-й несут более сильное ударение, чем четные 2, 4, 6, 8-й. Следует также иметь в виду, что в ацтекском стихосложении существовало то же правило, что и в древнегреческом, т. е. поэтическое ударение не совпадало с прозаическим, в котором слово на науатль всегда имело ударение на предпоследнем слоге. Однако и в эпосе, и в лирике науа правила стихосложения были менее обязательными, чем у народов Старого Света: достаточно часто встречаются строки меньших, чем в восемь стоп, размеров, трохеи заменяется дактилем и т. п.

Очень интересна часть эпоса о Кецалькоатле, связанная с Толланом (она сохранилась в нескольких изводах). В начале дается описание этого замечательного края:{52}

Тыквы там огромные, длиной в локоть, початки кукурузы величиной с камень зернотерки (маленькие идут на топку бань), а по листьям амаранта можно вскарабкаться, как по ветвям пальмы. Хлопок вырастает в Толлане уже окрашенный в разные цвета: красный, желтый, розовый, зеленый, синий, малиновый, голубой, оранжевый, коричневый и темно-золотой. Всюду растут деревья какао и цветочного какао. Там множество прекрасных птиц с блестящим разноцветным оперением, и все они поют, как горные соловьи. Поэтому тольтеки не знали ни голода, ни жажды, у них не было ни бедности, ни горя.

Правил ими мудрый и целомудренный владыка Кецалькоатль. Он почитался почти как божество. Его дом-храм был очень высоким зданием, к нему вела лестница с многими, чрезвычайно узкими ступенями. Сам Кецалькоатль был всегда плотно закутан, даже лицо его было закрыто, потому что, говорят, оно было безобразным, как колода без человеческих черт, но с длинной и большой бородой. Он совершал свои омовения в купальне, называвшейся бирюзовой. Кецалькоатль не признавал человеческих жертвоприношений, так как любил тольтеков. Он пронзал свою голень шипами агавы и приносил жертвы своей кровью.

В Толлане находились четыре дома, принадлежавших владыке. Первый из них, западный, был построен из зеленого нефрита; второй, восточный, — из желтого золота; третий, северный, — из розового перламутра, четвертый, южный, — из белого перламутра. Покрыты они были мозаикой из бирюзы и кецалевыми перьями. Неподалеку стояла гора Цаципетль, на нее взбирался глашатай, чтобы провозгласить приказы владыки, и его слова были слышны далеко кругом, вплоть до Анауака.

И вот волшебники решили обмануть Кецалькоатля, ибо они хотели человеческих жертвоприношений. Их было трое — Уицилопочтли, Титлакауан и Тлакауэпан{53}, они предвещали Толлану несчастья и гибель. Первым начал Титлакауан, он появился в городе под видом старика и попросил приема у Кецалькоатля. Служители дворца говорили ему, что владыка болен, что его нельзя тревожить. Но старик настаивал, придворные доложили Кецалькоатлю, и тот разрешил впустить странника, так как тот, по его словам, ждал его уже 5 или 10 дней.

Представ перед Кецалькоатлем, Титлауакан говорит ему, что он болен, предлагает посмотреть в зеркало, и владыка ужасается своему виду. Пришелец уговаривает его принять лекарство. Повелитель соглашается, что чувствует себя плохо: у него болят руки, ноги, все тело словно мертвое, бессильное, разбитое, но пить он не хочет. Старик снова предлагает лекарство: оно очень хорошее, мягкое и хмельное, выпив его, владыка почувствует себя здоровым. Сперва он заплачет, огорчится сердцем, подумает о смерти и о том, куда он должен уйти. На вопрос Кецалькоатля, куда же он должен уйти, Титлауакан отвечает: «Ты должен уйти в Толлан-Тлапаллан. Там находится старик сторож, ты посоветуешься с ним. А когда ты вернешься, то станешь снова, совсем как малое дитя».

После уговоров старика Кецалькоатль соглашается попробовать немного, макает и облизывает палец, а затем делает и большой глоток лекарства. Ему становится легче, и он с удивлением замечает, что уже не чувствует себя больным. Старик убеждает его выпить еще: «Твое тело окрепнет». Владыка Толлана выпивает еще и чувствует себя пьяным, потому что он пил опьяняющий напиток октли, приготовленный из сока агавы, смешанного с медом.

Опьяневший Кецалькоатль нарушает пост, пирует, поет, а затем посылает за своей сестрой Кецальтепетль, совершавшей покаяние у горы Ноноуалько, и