старый друг. Он сможет переправить это письмо адресату без проверки гестаповцев. А мне требуется именно это — чтобы письмо не попало в чужие руки. Ясно?

— Так точно, — ответил Пауль.

— И второе, — продолжил капитан. — В лазарете под присмотром медиков из СС находится русский мальчик. Через два часа, когда будет переполох, — при этих словах Тауба на лице молодого унтер-офицера появилась растерянность, — медикам будет не до него. Ты должен будешь незаметно вывезти мальчишку из лазарета в лес и оставить там. Ты меня понял?

— Герр капитан… — растерянно прошептал молодой парень.

— Я прошу тебя верить мне, Пауль, — спокойно произнёс Тауб. — Так надо. Сделаешь?

Паренёк вначале растерянно посмотрел на капитана, но потом с уверенностью кивнул.

— Так точно, герр капитан. Я верю вам.

— Хорошо, — ответил Тауб. — Вывезешь мальчика в лес. Недалеко. Мне нужно, чтобы его нашли русские партизаны. Потом отвезёшь письмо в штаб почты СС, лично Линденбергу.

— Так точно, герр капитан.

Унтер-офицер взял письмо и вышел.

Капитан проводил подчинённого взглядом. Потом Тауб подошёл к углу избы, где на небольшой косой полочке из дерева стояла православная икона. Со старого полотна на немецкого офицера взирал печальный лик Богородицы. Её руки с тонкими пальцами были у сердца. Капитан подошёл ещё ближе к иконе и пригляделся поверх круглых очков. Ульрих заметил то, чего не видел раньше. К сердцу Богоматери были направлены семь острых лезвий, похожих на рапиры. И руки Богородицы касались остриёв лезвий, как бы останавливая их.

Тауб быстро подошёл к письменному столу, взял с него спички, торопливо вернулся к иконе, чиркнул одной и зажёг стоявшую перед Богородицей восковую свечу.

В колеблющемся свете свечи капитан с трудом прочитал надпись в низу иконы, сделанную старославянским шрифтом.

— «Пресвятая Богородица-Семистрельница», — с трудом прошептал по-русски Тауб.

Пламя свечи отражалось на металлическом окладе иконы. Немец стоял неподвижно и, не отводя глаз, смотрел на лик Матери Бога и на направленные к её сердцу острые стрелы…

В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в избу вошла Шварцман.

— Вы вызывали, герр капитан?

Увидев стоящего перед иконой Тауба, немка несколько опешила.

— Герр Тауб, с вами всё в порядке?

— Вы принесли список, о котором я говорил? — не оборачиваясь, спросил капитан.

— Так точно, — ответила Грета. — Список с результатами анализов крови детей из класса этого священника. Но я не понимаю, зачем?..

Тауб развернулся.

— Фрау Грета, — резко распорядился капитан. — Сейчас вы перепишете этот список. Исправите группу крови тем, кто должен быть направлен на взятие крови. Первую группу — на какую-нибудь другую. Вам ясно?

— Нет, не ясно, герр капитан, — возмущённо ответила Шварцман. — Это подлог! И вообще, я не обязана выполнять приказы офицеров вермахта. А учитывая последние события, у меня возникли сомнения в вашей адекватности…

Ульрих не дал нацистке договорить. Капитан подошёл к Грете почти вплотную и, выдернув у неё из рук список, положил его на стол.

— Я — комендант деревни, фрау, — тихо, но властно произнёс Тауб, — и вы будете выполнять мои приказы. Сейчас — немедленно исправьте список.

Растерянная медичка села за стол и изменила записи результатов анализов крови детей из четвёртого «А». Потом немка резко встала.

Тауб снова стоял у иконы с горящей перед ней свечой.

— Документ оставьте на столе, — бесцветным голосом приказал офицер.

— Герр капитан, — с возмущением выдохнула Шварцман. — Мало того, что вы приказали мне выхаживать русского мальчишку, который убил вашего же племянника. Теперь вы вынудили меня фальсифицировать результаты анализов — с целью, очевидно, избавить этих русских щенков от дачи крови. Считаю, что вы либо больны, либо… Я буду вынуждена немедленно доложить о вашем странном поведении гауптштурмфюреру Краузе.

Тауб обернулся.

— Увы, фрау, этого не случится.

— Что?..

Медичка попятилась назад, увидев, что в правой руке капитан держит пистолет.

— Герр капитан, — растерянно пролепетала нацистка, попятившись назад. — Осторожнее… Давайте поговорим, хорошо? Думаю, вы просто запутались… плохо себя чувствуете… и… и не совсем понимаете…

Капитан с безразличным видом посмотрел на напуганную женщину.

— Нет, фрау, — качнул головой Тауб. — Понимаю. Теперь понимаю. Я понял то, чего вам уже не суждено понять. Я сожалею.

При этих словах капитан резко вскинул пистолет.

— Нет!!! — немка ринулась к двери.

Капитан выстрелил. Шварцман резко вскинула вверх руки и рухнула на пол. Тауб спокойно опустил пистолет и посмотрел на убитую им женщину. Потом медленно повернулся к иконе. Глядя на яркий свет горящей свечи и скорбный лик Богородицы, офицер перезарядил оружие.

— Ты был прав, святой отец, — тихо произнёс Тауб. — Бог есть.

Медленно приставив ещё дымящееся дуло пистолета к виску, немец спустил курок.

Подёрнутая пламенем выстрела свеча погасла.

Белоруссия, мемориальный комплекс «Красный Берег», 2007 г.

Прохладный ветер проносился над недавно открытым мемориалом детям, погибшим в фашистском концлагере у деревни Красный Берег. Несколько дней назад на открытии мемориального комплекса было много людей: журналистов, официальных лиц, военных, ветеранов и детей. Но сейчас не было ни души.

В тишине, неподвижно, подняв тонкие руки к небу, стояла бронзовая фигура девочки. На лице её навеки застыл страх от беззащитности и обречённости. Поодаль располагалась двадцать одна пустая школьная парта из белого камня и чёрная классная доска. Школьный класс, в котором никогда не будет ни уроков, ни детей. Парты, за которые не сядет никто. Никто и никогда. И лишь ветер нарушал покой каменного монумента памяти.

Старенькая белая «волга» остановилась недалеко от мемориала. В машине были трое: парень, девушка и старик. Водитель, молодой темноволосый парень в чёрной одежде православного монаха-послушника, заглушил мотор и повернулся к сидящему на заднем сидении пожилому священнику:

— Отец Александр, я провожу вас? Здесь просто ближе на машине подъезжать нельзя.

— Нет, Алёша, — ответил седой как лунь священник с длинной прямой бородой. В выцветших, голубых когда-то глазах старика читалась трудно скрываемая им грусть.

— Деда Саша, — спросила сидящая на переднем пассажирском сидении молоденькая девушка с каштановыми вьющимися волосами. — Мне тоже в машине остаться?

Старик-священник вздохнул.

— Да, Инночка, — ответил отец Александр, — побудь здесь с Алёшей, родная. Я скоро вернусь, хорошо?

Старик открыл дверь и медленно, опираясь на трость, вышел из машины.

— Деда, долго не стой! Ветер! — крикнула из окна вслед дедушке Инна.

Священник, улыбнувшись, кивнул и медленно направился к мемориалу.

— Лёш, извини, что выдернула тебя, — сказала девушка, повернувшись к иноку. — Просто дед последние дни сам не свой. Так загорелся сюда приехать.

— Ничего страшного, Инна, всегда рад помочь, — ответил Алексей, глядя вслед старому священнику. — Слушай, отец Александр тоже родом из Красного Берега? Он был здесь, когда фашисты… тут такое творили?

— Да, — с грустью ответила Инна. — Ему было