раз приходилось отыскивать путь в незнакомых полях, среди кустарников и холмов. Он шел по следу, разыскивал преступников, и потому ему довелось много где побывать. Ночью он ориентировался по звездам, а днем – по солнцу. А когда ни по солнцу, ни по звездам нельзя было найти дорогу, тогда он забирался на самый высокий холм поблизости.

«Найди точку, с которой открывается общий обзор, и тогда ты поймешь, как добраться домой».

Мы доскакали до вершины, и я увидела глубокую впадину, кратер, заросший травой и деревьями. Внизу пони щипали травку. В каждом таком холме орыме существуют тайные ходы, которые ведут или в разветвленную систему лавовых трубок, или к пропасти, или в необыкновенно длинную лавовую пещеру с потолком из известняка. А случается, в потухших вулканах, где-то глубоко под землей, прячутся таинственные озера. Но все это не имело никакого отношения к тому, что мы искали. А возможно, вообще не существовало ни пещер, ни озер, и все это плод безумной фантазии какого-то фантазера. Я постаралась не думать об этом и смотреть вперед. Лишь то имеет значение, что я смогу разглядеть невооруженным взглядом. Перед нами расстилалась холмистая земля, земля потухших вулканов, по которой гулял ветер, а где-то вдалеке голубой полоской виднелось побережье. Туда мы и направлялись.

– Как далеко еще до побережья. – Я пришпорила пони, и мы снова пустились в путь. – Что ты сказала шаманке? Она наверняка заметила, что нас нет.

Мэволь потрепала гриву своего пони.

– Я оставила ей записку. Написала, что мы уедем ненадолго, вернемся дня через два.

– Она будет волноваться… – Я помолчала немного. – Ты для нее как дочь.

– Мы как родные друг другу.

– У нее ведь, кажется, была дочь?

– Она умерла.

– Как это случилось? Она рассказывала тебе?

– Нет. – Мэволь медленно покачала головой. – Она никогда об этом не говорит. Ей часто снятся кошмары, бывает, она просыпается и плачет так горько, что я пугаюсь. Вдруг у нее разорвется сердце?

– От ночных кошмаров сердце не разрывается, – пробормотала я в ответ.

Интересно, что же мучает шаманку Ногён: горе или чувство вины?

– Ты бы слышала, как она плачет, – вздохнула Мэволь. – Невозможно удержаться, самой хочется разрыдаться.

Я уставилась в карту, испугавшись, что сестра заметит мой виноватый взгляд. Старушка, за которую так переживала Мэволь, была первой в моем списке подозреваемых. Когда-нибудь мне придется рассказать сестре о том, что шаманка как-то связана с похищением девушек. Я внимательно разглядывала карту, будто увидела там что-то новое.

Неожиданно кролик выскочил из-под копыт пони, тот шарахнулся, и я покачнулась, но сумела удержаться в седле, не выпустив карту из рук.

– Что ты там выискиваешь?

Мэволь выхватила у меня смятый свиток так резко, что я вздрогнула.

– Отдай! Быстро!

– Поезжай за мной, старшая сестра! – Мэволь пустила пони в галоп. – Я знаю, как добраться до побережья.

Я поскакала вслед за ней, что еще мне оставалось. Глупая девчонка! Мое лицо пылало от гнева, даже мочки ушей. Я спустилась по склону к подножию холма. Тропинка вилась дальше среди травы, но Мэволь свернула с нее и исчезла в зарослях тростника.

– Мэволь-а! – Я рассердилась всерьез. – Нельзя сходить с тропинки!

В ответ тишина.

Тяжело вздохнув, я нырнула за ней в тростник. Над моей головой колыхались белые серебристые метелки. Налетел ветер, все вокруг зашелестело, зашуршало, будто гулкие хрустящие волны плескались где-то рядом.

– Мэволь-а! – снова крикнула я, постаралась, чтобы голос звучал не так сердито. – Ты ошиблась, нам не сюда.

– Сюда-сюда!

Я бросилась на голос сестры. Перед глазами вдруг мелькнули прядь черных волос и развевающаяся юбка. Она обернулась, и две черные жемчужины – ее глаза – сверкнули из-под густых бровей.

– Так быстрее. Срежем путь и снова выйдем на тропинку.

Я ехала за сестрой и уговаривала себя, что ничего страшного не происходит, в любой момент можно повернуть назад и вернуться к дороге. Но Мэволь не останавливалась, и тростниковые заросли никак не кончались. Когда мы наконец выбрались из тростника, я выхватила карту у Мэволь и внимательно изучила нарисованный маршрут. Ни одного ориентира поблизости, на который можно было бы опереться.

– Ну, – спросила я, – и где мы?

Мэволь пожала плечами.

– Понятия не имею.

– Мы все делали по плану, – взорвалась я. – Пять часов подряд ехали по карте! – Я тряхнула свитком. – Нельзя было сходить с дороги. Теперь кучу времени потеряем, пока найдем нужную нам тропинку.

– Найдем мы твой водопад Чонбан. Что ты так волнуешься?

Ее невозмутимость бесила меня больше всего.

– Если брести наугад, никогда не доберешься туда, куда тебе нужно.

– Правда? А у меня обычно получается.

Сестра убрала волосы с лица, заправила их за ухо и снова пришпорила пони.

– Тайну не разгадать, если все время пялиться в книги или в карту.

– Мэволь, запомни: когда едешь по намеченному маршруту, надо хоть иногда заглядывать в карту.

– Неправда, в карту смотрят, только если заблудились, а мы не заблудились.

Мэволь скакала вперед, я скакала за ней. Мы спорили и спорили. Я уверяла ее, что мы заблудились, она же не сомневалась, что мы просто немного отъехали от тропинки и скоро вернемся к ней.

Я мотнула головой, еле сдержалась, чтобы не заорать.

– Нам нужно повернуть назад. Если ты меня не послушаешься, я…

Но тут я вдруг услышала какой-то странный тихий звук. Все мысли из моей головы мгновенно улетучились.

Я нахмурилась, и мы с Мэволь переглянулись.

– Не может быть…

Я пустила пони галопом и чуть не растоптала кальмаров, разложенных в рядок сушиться на солнце. Трава неожиданно превратилась в песок, а песок – в бурлящие волны, которые словно бросались ко мне, а потом отступали обратно в бескрайний простор бушующего моря. Справа и слева от меня высились каменные столбы. Они поднимались прямо из воды, словно клыки, обнаженные в предупреждении.

Чем дальше вглубь скользил мой взгляд, тем темней становилась вода, бирюзовая у самого берега. Я снова услышала этот необычный звук – легкий свист, с каким выныривали из воды хэнё. Техника дыхания, передававшаяся от женщины к женщине через много поколений. Как еще могли выжить несчастные люди на этом проклятом острове, куда король ссылал неугодных ему подданных?

Несколько ныряльщиц сидели неподалеку. На них были только белые хлопковые костюмы для плавания, оставлявшие открытой большую часть тела. Крестьянок из прибрежных деревень очень возмущал этот наряд, но мне было все равно. Меня восхищало их бесстрашие, то, с какой легкостью они погружались в неизведанные морские глубины.

Нервно натянув на голову шелковый чангот, я спрыгнула с пони и пошла прямо к ним, в надежде,