Бушмин покачал головой из стороны в сторону. У него действительно нет в гардеробе темной плащевой куртки, вернее сказать, больше нет, поскольку он спалил куртку вместе с прочим окровавленным барахлом. И как выяснилось теперь, поступил он весьма предусмотрительно и своевременно.

— И еще тебе пища для ума, — продолжал нагружать товарища Прохоров. — Эта глазастая подруга-киоскерша, как ты уже сам понял, обратила не только внимание на «жигуль», но и на то, что водитель пытался позвонить кому-то из телефона-автомата.

Заметив, что Бушмин продолжает играть в молчанку, Прохоров криво улыбнулся.

— Примерно в то же время некий гражданин, пожелавший сохранить свое имя в тайне, позвонил из уличного таксофона оперативному дежурному по городу и сделал прелюбопытнейшее заявление. Впрочем, к чему я распыляюсь? Думаю, тебе текст заявления должен быть прекрасно известен...

Бушмин попытался соорудить на лице улыбку, но вышла какая-то несуразная гримаса.

— Будем считать, что ты меня расколол. Перед тобой, Александр, я запираться не буду, а вот насчет остальных твоих коллег... Тут я пас, пусть сами разбираются со всей этой чертовщиной, от меня им ничего не перепадет.

— Можешь прокрутить ленту дальше, — иронично заметил Прохоров. — Прибереги этот кусок для дознания.

— Ты можешь, конечно, не верить ни единому моему слову, это твое право, но я клянусь чем угодно, что в историю я влип совершенно случайно...

— А я уж грешным делом подумал, что ты, Андрюшенька, намаявшись в шкуре безработного, решил податься в разбойнички, — в словах Прохорова прозвучал неприкрытый сарказм. — Ты пойми, дурья башка, я же помочь тебе хочу! А как, спрашивается, я могу помочь, если ты ушел в полную несознанку? Между прочим, Андрей, настоящие кореша так не поступают! Я тебе, можно сказать, все на блюдечке выложил и теперь имею полное право требовать от тебя взаимности.

— Не хочу я, Саня, втягивать тебя в эту историю... Зачем тебе лишние хлопоты?

— Это уж мои проблемы, — строго сказал Прохоров. — Давай, Андрюха, колись! Врубай ленту на ускоренное воспроизведение, ребятки могут завалить сюда в любой момент. Да и Ваня уже заскучал один на кухне...

Испытывая некоторые колебания относительно правильности своего поступка, Бушмин в конце концов все же решился выложить все начистоту. Он был уверен на все сто, что Санька Прохоров не продаст его ни при каком раскладе. Зато он в силах помочь ему найти выход из сложнейшего положения. И еще успокаивало то обстоятельство, что никакого криминала, по правде говоря, в ту ночь он не совершал. Некоторая доза глупости и авантюризма в его действиях присутствовала — что было, то было, — но уголовку ему даже при большом желании пришить трудно.

Н-да... Влип, очкарик. Кто мог ожидать, что события примут столь неожиданный оборот... Головная боль ему теперь обеспечена на долгие времена, причем совершенно неважно, какую линию поведения он изберет для себя в данной ситуации: будет ли отпираться до крайнего упора и отрицать все на свете или расколется сразу и выложит следствию все начистоту — в любом случае ему придется долго и нудно доказывать, что он не верблюд.

— Ты закончил?

— Все как на исповеди.

Отвернувшись, Бушмин уставился неподвижным взглядом в наливающееся густой вечерней синевой окно.

— Гм... Везет тебе, как утопленнику, — мрачно заметил Прохоров. — Не успел из одной беды выбраться, как жизнь тут же новую подлянку подбрасывает... Ладно, не вешай нос, приятель. Сам знаешь, безвыходных положений не бывает.

Бушмин в задумчивости закусил нижнюю губу.

— Александр, ты в юридическом отношении подкован получше меня. Кодекс, правда, в «Балтии» меня заставили выучить назубок, но на практике, сам знаешь, все выглядит несколько иначе... Какие конкретно деяния, исходя из известных тебе фактов, мне могут инкриминировать в данной ситуации?

Прохоров мрачно покрутил головой.

— Ты как маленький ребенок, Андрей. Существует банальная истина: был бы человек, а статья из УК для него найдется.

— Давай говорить более предметно.

— Пожалуйста. На тебя, к примеру, можно навесить статью 125 «Оставление в опасности»...

— Да откуда мне было знать, что он подраненный? Обычная ситуация, мужик попросил подвезти, я согласился, потому что мне было по пути, а он вдруг возьми и — неожиданно так — сдохни!..

Прохоров многозначительно хмыкнул.

— Сам подумай, Андрей, что ты несешь? Ты что, всерьез собираешься потчевать таким бредом следака? Да он просто помрет со смеху! И учти, сто двадцать пятая — это еще пустяки, по ней предусмотрено плевое наказание. Тут тебе могут кое-что посерьезнее навесить, от соучастия в разбое до предумышленного убийства, и, даже если перед следствием будет поставлена такая задачка, под одной из крутых статей вроде двести пятой будут тебя раскалывать.

— Это ты маленько загнул, Александр. Нуда ладно, сейчас речь не об этом. Какие у тебя есть догадки по поводу «черного монаха»?

— Даже не знаю, что ответить. — Прохоров почесал пятерней в затылке. — Думаю, ты правильно сделал, что избавился от трупа. Окажись я на твоем месте, я бы поступил точно так... Что касается звонка дежурному по городу, то это не самый умный поступок, но, по крайней мере, ты сделал все по совести, и это тебя несколько оправдывает... А вообще-то странная история, Андрей. Признаюсь, я раньше представлял себе ситуацию несколько иначе.

— Какие будут предложения?

— Кхм... — Прохоров опять принялся чесать затылок. — Можно, конечно, самому объявиться, пока оперативники не успели сами добраться до тебя. Получится что-то вроде явки с повинной...

Бушмин энергично тряхнул головой.

— Такой вариант я не приемлю.

— Рано или поздно, но тебя «пробьют», как ты этого не понимаешь? — Прохоров бросил на приятеля укоризненный взгляд. — Насколько я знаю, всего в розыск подано девять тачек, из них шесть в городе.

— Надо полагать, что в списке подозреваемых я буду числиться под первым номером, — Бушмин невесело улыбнулся.

— Умный мальчик, — похвалил его за сметку собровец. — Странно только, что тебя до сих пор не «пробили». Может, отложили разговор до утра? Или, к примеру, пошли по ложному следу... Ты по доверенности катаешься?

— Нет, «девятка» оформлена в полную собственность.

— Значит, в списке ГАИ наверняка фигурирует твоя фамилия. Так-так... Андрей, ты где прописан?

— В общежитии органов внутренних дел, на Комсомольской.

— Ах вот оно что, — протянул Прохоров. — Это в корне меняет дело. Кое-какой запас времени у нас есть, но на многое рассчитывать не стоит.

В этот момент приоткрылась дверь и в образовавшуюся щель просунулась голова слегка подзабытого ими за разговором Ивана Демченко.

— Мужики, совесть надо иметь! Вы еще долго собираетесь тут секретничать?