– Зинаида Алексеевна, они даже пахнут мылом ещё!

– Вот что, Роман, когда будешь работать в СЭВе и зарабатывать, тогда наймёшь и няньку, и прачку, а пока не обессудь!»

Подобных историй накопилось немало, но болезненнее всего он реагировал на реакцию жены – она почти всегда становилась на сторону матери в ситуациях, где он ждал от неё поддержки.

– Рома, мама права, у Юльки то и дело потнички появляются.

– Тьфу ты! Да при чём тут потнички и пелёнки! Неужели ты не видишь, как она ко мне относится?

– Да нормально она к тебе относится. Она привыкла всеми командовать, но делает это для общей пользы. Потому что любит всех!

По мере того как эти картины всплывали в памяти, он распалялся всё больше и больше, вновь приходя в состояние, когда хотелось набить всё равно кому морду или не всё равно кого трахнуть. Он уже забыл, как выглядят другие женщины без лишних деталей туалета, и потому второй вариант представлялся более предпочтительным. Тем более что мужики в данной ситуации были явно ни при чём!

* * *

Однако не всегда «сказано – сделано». Чтобы трахнуть не абы кого, а кого надо, нужно, чтобы звёзды сошлись. Он улыбнулся хорошенькой девушке напротив, та сдвинула соболиные брови, так что между ними пролегла складка, чуть сморщила аккуратный носик и демонстративно отвернулась. «Ну и не надо! Ну и подумаешь! Тоже мне краля!» – он почувствовал, как раздражение поднимается ещё на одну ступень. «Почему, когда тебе не надо, то и дело ловишь кокетливые взгляды, только подмигни! А как в самый раз, как приспичило, так нос воротят!» – агрессия снова вытесняла альтернативу в виде быстрого победного адюльтера. И по мере её роста пропорционально падала самооценка: «Да кому ты нужен? От тебя приличные девушки вообще отворачиваются!» «Ну и хрен с ними, поеду к Гришке, нажрусь!» – тоже неплохой вариант мести. Ромка какое-то время взвешивал его плюсы. «Это тебе в самый раз, а ей, этой, напротив, может, как раз сейчас и не надо. Может, в другой раз она бы и не отвернулась. Может, у неё парень есть, и дело вовсе не в тебе!» – уязвлённое самолюбие качнулось в положительную сторону. «Нет, надо ехать в общагу к девчонкам. Там, по крайней мере, накормят», – урчание в животе определило результат-победитель.

Танька была дома. Ей уже исполнилось двадцать три, и она жила теперь одна в комнате. Как замдиректора магазина.

– Рома, какими судьбами?

– Покормишь?

– Только борщ сварила. И котлеты ещё остались. Но они давнишние уже.

– Всё буду! А выпить есть что-нибудь?

– Водка. Только, Ром, я не одна теперь. У меня мужик скоро с работы вернётся, – в груди неприятно ёкнуло. И надежда, а потом и уверенность, что всё сейчас сложится, мгновенно сменились звенящей пустотой. А чего он, собственно, хотел? Танька – красивая баба. С чего бы ей одной быть?

– Он кто? Я знаю?

– Вряд ли. Грузчиком у нас работает.

– Ты что, приличнее найти не могла?

– Ром, да дипломаты как-то не заглядывают в наш магазин. А я ж всё время дом – работа. Где мне его искать? Но Гриша хороший. Непьющий. В смысле не запойный.

Он знал Таньку пять лет. С тех пор как появился в этой общаге зелёным пацаном сразу после школы. Она была на год старше, но всегда относилась к нему как-то по-матерински что ли. У них ничего не было. Хотя это как сказать! Не было – в смысле, проникновения не было. А вот спали они вместе много раз. Вместе – это значит вместе с её подругой Юлькой Гордеевой. В одной кровати. И, конечно, раздевшись. И, конечно, они вовсе не спали! А чем занимались? А вот это интересный вопрос! У девчонок, то есть у Таньки с Юлькой, была странная теория, что замуж нужно непременно выходить девственницами, но всё знающими и умеющими в постели. Чтобы будущий муж не заскучал. А на Ромке они тренировались. Это ещё называется петтинг, предварительные ласки. Так вот у них на троих было море предварительных ласк без логического окончания процесса. Ромка сходил с ума от возбуждения и всё надеялся, что девчонки вот-вот сломаются – они и сами буквально плавились от страсти. А они плавились-плавились, но не ломались! С редкой периодичностью это продолжалось целый год, пока Ромку не забрали в армию. Обычно он появлялся у них в комнате, когда хотел есть, а других вариантов не было. Застолье, как правило, сопровождалось попойкой, а потом незаметно они оказывались в одной кровати на троих. При этом у Таньки имелся красавец-жених – курсант вертолётного училища и мастер спорта по дзюдо в тяжёлом весе. А Юлька почему-то считала, что Ромка – её парень. Хотя это никогда и никак не обсуждалось и все знали, что он переспал с половиной общаги и кое с кем за её пределами. Более того, периодически у него возникали отношения, и порой весьма серьёзные, но Юльку, казалось, это никак не смущало. В итоге они втроём стали близкими друзьями, чего не случилось бы, переспи они друг с другом. Девчонки даже ждали его из армии. Правда, тоже довольно своеобразно. Но, во всяком случае, они были единственными представительницами женского пола, кто писал ему в армию. И вот – грузчик!

– Ладно, я тогда пойду, пожалуй.

– Куда ты пойдёшь?! Садись, поешь сначала!

Он остался. И они почти допили бутылку водки, жалуясь друг дружке на жизнь, когда явился Гриша. Гриша оказался здоровенным мужиком с трёхдневной щетиной и был не очень хэппи застать у себя дома незнакомого парня. Правда, это был не совсем его дом, а Танька не та баба, которой особо покомандуешь. В итоге Гриша присоединился к ним, и на столе появилась вторая бутылка. Ещё через пару часов, когда заканчивалась третья бутылка, а Танька давно мыла посуду на общей кухне, Гриша достиг стадии «Ты меня уважаешь?», и Ромка даже сквозь алкогольный дурман понял, что ему пора валить. Кривить душой не очень получалось, а признаваться в неуважении к человеку, у которого кулаки размером с дыньки-колхозницы, представлялось скоропалительным решением даже после третьей бутылки водки. Вскоре он осознал себя едущим в трамвае. К счастью, это оказался трамвай № 39, чьей последней остановкой являлся МГУ.

Ещё через какое-то время сознание вернулось к Ромке уже в общаге Главного здания МГУ. Он бесцельно бродил по этажам пока не встретил Андрея Журавлёва, своего приятеля с мехмата. И Андрюха сообщил ему грандиозную новость, что завтра