Трамваем… Так… А откуда вообще этот трамвай выехал?

Разом вспомнила. Он не просто выехал! Он наехал!

– Врет она, – буркнула Катька, отбирая трубку. – Никто никуда не ходил.

Эту фразу она произнесла уже Ириске.

– Не ходил и ничего не делал!

С нажимом так сказала, чтобы убедительней выглядело. Что-то там Ириска попыталась возразить.

– И вообще ты чего звонишь-то, да еще в такую рань? – Катька глянула на маму. Та стояла, ждала продолжения. – У меня же справка! Я еще сплю. Врач сказал, не нервничать.

– Но тут Денис, – смогла все-таки ввинтиться в Катькину речь Ириска. – Он такое говорит!

Катька снова посмотрела на маму. Та ждала.

– Ты с сотового? Я тебе перезвоню!

Катька прижала трубку к груди. Показалось, что даже сквозь пластмассу она чувствует Ирискино любопытство. Оно билось в ритме ее неугомонного сердца. Очень быстро.

– Катя, что происходит? – тихо спросила мама.

Катька села на кровати. Под одеялом еще было тепло. Пять минут назад она мирно спала. Вернее, не совсем мирно. Если вспомнить сон… Ладно, лежала, но ей было хорошо. А сейчас – плохо.

За окном каркнули. Как будто напоминали.

Ну, это понятно.

– Ничего особенного, мамочка, – старательно отводя глаза, заговорила Катька. – Пацаны в тренерской страшилки рассказывали. Ну, там, про кладбище, про директора, про Павлушу, который сорвался с каната и разбился. Мы как-то сходили на кладбище, проверили… ну, про Черного Рыцаря и девушку, сбежавшую на свидание. А трамвай – он же там всегда ходит. Я споткнулась. Трубка из руки выпала. Я к этому трамваю даже близко не подошла.

Катька замолчала, мысленно перебирая сказанное – про страшилки, про кладбище, про трамвай. В целом – все так и было. Исключая ненужные сейчас подробности.

– Боже мой! Катя! Сколько тебе лет? Ты не можешь нормально дорогу с трамваем перейти? Тебя за руку водить?

Катька спрятала руку под одеяло. Тепло. Так и хочется лечь, закопаться головой под подушку. И чтобы на улице было не сегодня, а… например, вторник, когда все и произошло. И чтобы она не пошла в школу писать эту дурацкую контрольную, а осталась дома. Как будто бы у нее живот разболелся. Или горло.

– Не надо меня никуда водить, – мрачно произнесла Катька. Стало грустно оттого, что ничего изменить нельзя. Приходится во всем этом жить. В сегодняшнем. – Трамвай сам виноват. Взял и вырулил. И еще директор.

– А что директор? Он тоже вырулил? Вместе с трамваем?

– Он – призрак. Никогда не касается железа и зачем-то все время ходит по школе.

– Катя! Что за чушь?

Почему чушь? Все так и есть. Не касается. Ходит. Странный.

– Напридумываете ерунды, потом сами же и страдаете! – ворчала мама. – Я на работу пойду! А ты лежи, раз врач велел. И чтобы к кладбищу близко не подходила! Обещаешь?

– Обещаю! – уверенно заявила Катька. А сама подумала: «Так, кладбище… А что, собственно говоря, на этом кладбище делать?»

Уходя, мама выдала старенький мобильный телефон. Не сенсорный. Маленький. Его даже в руке было неудобно держать. Палец касался клавиши, но ничего не происходило – надо было жать сильнее. Распределительная клавиша «вверх-вниз» западала. На вторую минуту борьбы с техникой Катька закипела. Хорошо, что на симке сохранились все номера, не надо ничего перебивать. Из плохого – карту памяти тут вставлять было некуда. Вот времена были тяжелые – ни нормальных фоток, ни сообщений с красивыми смайликами, ни вай-фая. Картинки черно-белые, из игрушек только медленный червячок и зайчик, поедающий морковки. Катька попробовала поиграть, но после пятой смерти зайца на поднимающихся штырях забросила это дело. Один блютуз радовал. Но он сейчас был ни к чему.

Катька удобней устроилась в кровати, подтянула одеяло до подбородка, давя пальцами на неудобные клавиши, нашла нужный номер.

– И что же там говорит Шуз? – проскрежетала она в трубку, когда Ириска наконец ответила на ее звонок.

Судя по воплям и крикам, шел урок физкультуры. На улице. Пацаны играли в футбол. Катька глянула в окно. Пасмурно. Вот-вот пойдет дождь. Интересно, у желаний есть ограничения? Футбол, но только при хорошей погоде? Или пацаны теперь обречены играть в футбол и в снегопад тоже? Как же быть Аньке с ее любовью? Вдруг ей этот старшеклассник не понравится? Вдруг он к ней приставать начнет? И куда деваться? Любовь-то уже заказана?

– Тебя тут Софка ищет. Требует деньги вернуть.

– За что?

– За литераторшу. Говорит, ничего ты не сделала. Литераторша сама уезжает, давно собиралась – так все учителя говорят.

Катька сжала и разжала кулак. Так. А вот это уже интересно.

– Скажи ей, что деньги отданы призраку за выполненную работу. Захочет – сама заберет.

– Где?

– В склепе. Я их туда положила.

Ириска помолчала. Странно так помолчала, словно была сама заинтересована в возвращении денег. Словно уже мысленно лезла в склеп через пристройку.

– Что Шуз? – напомнила Катька. – Какие у него сегодня кроссовки?

– Салатовые, – Ириска говорила медленно, с трудом отвлекаясь от своих мыслей. – Слушай! А он тут всем рассказывает, что ты его любишь. И что ради него заложила душу на кладбище. Но его никакое проклятье не берет. Что он защищен.

Катька зависла. Это была такая наглая ложь, такая ложь, что у нее и слов не было, одни восклицательные знаки.

– Врет, – выдавила из себя Катька.

– Ему верят.

– У нас все началось из-за физики. Ты же помнишь. Не было никакого Шуза.

– Да, но ты к нему сразу побежала.

Пришлось прикусить нижнюю губу.

Салатовые кроссовки… А тогда были белые. Зачем она к нему пошла? С чего вдруг решила, что он поможет?

Не дождавшись ответа, Ириска заговорила вновь:

– Он всем рассказывает, что ты постоянно бегаешь на кладбище, послания пишешь на склепах и всех вокруг обманываешь, что можешь чужие желания выполнить.

– Врет.

Голова закружилась. Захотелось Шуза задушить. А лучше схватить новую кроссовку и лупить ею Шуза по дурацкой физиономии, пока не попросит пощады.

– Он всем фотку на телефоне показывает с твоим желанием. На склепе.

– Что я там такого могла про него написать? – удивилась Катька. Вот уж чего точно не было! С остальным можно было спорить. Никогда ей Шуз не нравился. И не зря. Такую подлость устроить!

– «Господи! Сделай так, чтобы Денис влюбился. И чтобы мы с ним встречались, общались. И чтобы все было в любви и уважении. Аминь», – быстро произнесла Ириска.

Как прочитала.