— Григорий, бегом на берег. Готовь БТРы. Выходи на лед. Пулеметы не заряжать. Жди команду.

Взревели моторы, и два БТР, угрожающе поводя стволами пулеметов, выкатили на лед и замерли в ожидании. Увидев, что мы не на шутку рассердились, китайцы стали быстро отходить, вынося солдат, пострадавших в бою. Наши бойцы в горячке бросились их преследовать, но мы их вовремя остановили.

Когда китайцы уже находились на своем берегу, мы собрались все вместе, чтобы осмотреть раненых, оказать им помощь. К счастью, тяжелых травм не было, но побитых, с ссадинами и кровоподтеками оказалось много. Иван смущенно прикрывал рукавицей глаз. У меня ломило правое надплечье. Солдаты собирали разбросанные по льду шапки, рукавицы, приклады автоматов. Пытались приделать на место оторванные рукава и полы шуб. Пот и кровь вытирали грязным кулаком. Собрав отобранное и брошенное китайцами в бою оружие, мы побрели на свой берег. Трофеи были богатые — пять карабинов, автомат и пистолет «ТТ» Когда мы их проверили, то на сей раз почти во всех был патрон дослан в патронник. Это уже серьезно!

А на берегу разыгрывались свои баталии. Мы со Стрельниковым подошли к телефону, чтобы доложить начальнику отряда о результатах операции и увидели странную картину. Майор Зуев разносил лейтенанта Денисенко, а тот, тоже не стесняясь в выражениях, отвечал ему.

Чуть раньше события развивались следующим образом. Когда китайцы были выбиты, майор быстренько подбежал к телефону и, дозвонившись до Леонова, стал ему бодро докладывать, что, мол, под его мудрым руководством пресечена и ликвидирована крупная провокация китайской военщины на Государственной границе СССР. Этот бред услышал подъехавший к розетке Денисенко. Парень он был горячий и не мог стерпеть эдакого нахальства со стороны старшего офицера. Он буквально выхватил телефонную трубку из рук Зуева, отодвинул его подальше и во весь голос закричал в трубку:

— Товарищ полковник, не верьте ему. Он все врет!

В последующие годы жизни и службы, к сожалению, не раз приходилось сталкиваться с такими людьми, у которых ярко горело в груди желание прикинуть, примерить на себя результат чужого труда, подвига, хотя бы частичку славы, войти в этот образ и самозабвенно поверить в него, в эту ложь.

Телефонную трубку взял майор Баженов. Он доложил Леонову причину конфликта. Затем начальник отряда заслушал нас со Стрельниковым. Мы доложили все как было. Майор еще долго бушевал. Грозился всех вызвать на парткомиссию и врезать нам как следует. Но это уже его проблемы. У нас достаточно своих.

Вернувшись на свои заставы, мы отправили срочные донесения по команде. На следующий день к нам прибыли отрядные резервы. А с ними и комиссия. Она провела полную сверку боеприпасов и оружия. Просчитала каждый патрончик. Особенно внимательно проверили патроны из носимого запаса, т. е. те патроны, которые мы брали на службу и по тревоге. Проверяли наличие на капсюлях патронов наколки от бойка. В случае, если такая наколка обнаруживалась, то это точно подтверждало, что солдаты загоняли патрон в патронник. Командование, наверное, беспокоило, что солдаты в серьезной ситуации могут не выдержать напряжения и открыть несанкционированный огонь. В общем, принимались все меры к тому, чтобы не допустить стрельбы на границе

Перед отъездом начальник арттехвооружения отряда дал команду снять весь боекомплект с БТРов, опечатал своей печатью и поставил на склад. Затем эта же комиссия поехала к Стрельникову и проделала то же самое. До боя 2 марта оставался месяц.

В феврале на границе стояла полная тишина. Казалось, что опять все замерло. Ни одного подозрительного китайца не фиксировали наши посты наблюдения вблизи границы. Резерв снова возвратился в отряд. А в середине февраля мы со Стрельниковым прибыли на трехдневные сборы начальников застав в управление погранотряда. В эти же дни на Даманский один раз вышли китайцы небольшой группой. Оставшийся за меня на заставе замполит Александр Кучкин с резервом заставы выехал к острову. Туда же прибыл и младший лейтенант Михаил Клешня с резервом 2-й заставы. Когда они стали выдвигаться к острову, те, не входя в соприкосновение, немного помитинговали для дела и вскоре ушли. Скорее всего, этот их выход имел разведывательную цель. Они пытались выяснить наличие резерва на заставах, уточняли свои данные. Да, резерва у нас уже не было.

В 20-х числах февраля по ночам стал слышаться непонятный гул в тылу от китайского берега напротив Даманского. Это отмечали не только пограннаряды 2-й заставы, но и наши. Однажды после сильного снегопада были зафиксированы бульдозеры, работающие по очистке дороги к границе, которую китайцы с а роили еще в Прошлом году. В отряд уходили соответствующие донесения.

В конце февраля мои боевые заместители отсутствовали на заставе. Лейтенант Денисенко выехал в Иман в краткосрочный отпуск, а Александр Кочкин находился в отряде на сборах. На заставе я остался один. На 2-й заставе Стрельников также остался один. Под вечер перед боевым расчетом мы созванивались и обменивались информацией. Нас тревожили эти непонятные звуки с той стороны. А больше всего то, что на наши доклады мы не получали желаемых ответов.

— Что будем делать? — как-то спросил я Ивана.

— Подождем еще немного, а там посмотрим. Да, кстати, я боекомплект снова поставил в БТР.

— И я тоже поставлю.

Весь февраль мы несли службу по усиленному варианту. На границу выходили укрупненные пограннаряды. Пришло распоряжение очистить от снега опорные пункты, привести их в готовность. Организовать тренировки с выходом в опорный пункт. Все это к концу февраля мы выполнили. К этому времени командование отряда уже ориентировало нас на возможное вооруженное нападение на погранзаставу и попытки захвата наших пограннарядов с применением оружия. В местах несения службы также расчистили отрытые еще летом окопы.

Приказали на острова не выходить. Границу охранять по основному берегу. Против Киркинского в ночное время я выставлял «секрет», а остальной участок охранял дозорами.

Потянулись бессонные ночи и дни, полные физического и морального напряжения. Мой дом находился в 25 метрах от заставы, но я там почти не появлялся. В редкие минуты забегал, чтобы увидеть жену и незаметно подраставшего сына. Ему только что в январе исполнился годик, и чтобы я мог почаще видеть, Галя приносила его на заставу. Я накоротке занимался с Андрюшей, а она в кабинете читала книгу или с комитетом комсомола готовила литературные чтения, вечера КВН, диспуты о дружбе, о любви. Ведь тогда у молодежи было очень много романтики. Потому что их сердца и помыслы тоже были еще чисты. Любовь была любовью, дружба дружбой, героизм — настоящим, не