Урок древней литературы в тот день был посвящен Лукиану и начался с долгих попыток Сульпиции добиться тишины. В конце концов она потребовала положить ей на стол «что там у вас?». Бобби Рамс, с ухмылкой на лице и огоньками в злых глазах, аккуратно раскрыл журнал на столе учителя на самом бесстыжем развороте.

Учительница дернулась и покраснела. Было видно, что она не в силах протянуть руку и закрыть журнал. Совладав с собой, она печально обратилась к хихикавшему классу:

– Считаете это подходящей иллюстрацией к Лукиану?

Она тяжело вздохнула, и вдруг на ее губах тоже заиграла усмешка.

– Самое ужасное, что, возможно, вы правы! – неожиданно весело заявила Сульпиция.

Класс притих в изумлении.

Она перевернула пару журнальных страниц.

– И нет никакого смысла доказывать обратное.

Едва касаясь журнала кончиками пальцев, учительница скинула его со стола. Тот тяжело плюхнулся на пол, будто откормленная индюшка.

Сульпиция молча собрала со стола листочки, исписанные мелким почерком, похожим на вязь из бусинок. У Нелли все сжалось в груди: она очень хотела встать и швырнуть журнал прямо в физиономию Бобби Рамса. Но не сделала этого: учителя были врагами, а школу еще предстояло закончить.

Наконец Сульпиция подняла глаза на притихший класс. За какую-то минуту она изменилась, стала совсем другой и чужой. Словно случайно забрела в эту школу и теперь с изумлением разглядывала убожество внутренностей серого куба.

– Feci quod potui, faciant meliora potentes. Я сделала все, что могла. Кто может, пусть сделает лучше, – сказала она и вышла из класса.

Нелли увидела ее на следующий день садящейся в такси: Сульпиция улыбалась и даже шутила с водителем, укладывавшим ее вещи в багажник. Она заметила Нелли и подозвала к себе.

– Я знаю, тебе нравится древняя литература, – с улыбкой сказала она.

– Откуда? – искренне удивилась Нелли.

– Дурочка! Это понятно по твоим глазам. И я видела, как ты открываешь книги.

– Как я их открываю? – испугалась Нелли.

– С трепетом.

– С чем?!

Сульпиция, улыбаясь, поправила челку Нелли.

– Мне жаль таких, как ты, но я не могу. Больше не могу. Когда щенки хотят питаться падалью, пренебрегая чистой пищей, пусть падалью и питаются! Мне теперь все равно. Я свободна, уезжаю. В новый чудесный мир! – Сульпиция махнула рукой в сторону порта.

– Это куда? – спросила Нелли, надеясь узнать адрес лучшей жизни.

– Неважно. Главное, подальше отсюда.

Эти слова кольнули Нелли.

– Правильно бросать нас здесь? – зло спросила она.

Учительница наклонилась к помрачневшей Нелли.

– Не отчаивайся! – сказала она. Было видно, что Сульпиция едва справляется с хорошим настроением. – Мне кажется, из тебя выйдет толк.

Она порылась в саквояже, еще не забравшемся в багажник, и выудила тонкую книжку в темном переплете.

– Я хочу сделать тебе подарок! – заговорила она вполголоса. – Есть другой мир, и ты его откроешь, захочешь жить по его законам. Это твое право. Не верь Бобби Рамсу, не верь «Сладким девочкам». У тебя получится, я чувствую.

Она сунула книжку в руки Нелли:

– Это будет твоей, скажем так, инструкцией, проверенной временем.

Нелли открыла титульный лист подарка и прочла: «Метаморфозы».

– Не смотри на меня так. – Учительница улыбнулась. – Береги ее. И береги себя, – неожиданно громко сказала она, усаживаясь на заднее сиденье нетерпеливого такси. Машина пыхнула пылью и мгновенно растворилась в потоке автомобилей центральной улицы Портового квартала.

В тот день Нелли окончательно утвердилась в мысли, что, если вызвать такси, поехать в порт, сесть на пароход, неважно какой и куда идущий, вероятно, начнется абсолютно новая жизнь.

И еще у Нелли возникли подозрения, что она какая-то не такая, не обычная, и что это, видимо, бросается в глаза. И что надо тщательнее следить за тем, чтобы быть как все: незаметной, серой. Как крыса в ночи.

– Мы хоть туда едем? – заволновался Нума.

Его слова вернули Нелли к действительности.

– Туда, – уверенно сказала она и многозначительно добавила: – Все дороги этого города ведут в порт.

енщина, сидевшая за рулем, была плохим водителем: резко тормозила, рывком бросала машину с места, ворчала на кого-то, а стоя перед светофорами, судорожно рылась в сумочке. Найдя искомое, она тут же роняла это под водительское кресло.

На ходу женщина просунула руку в проем между дверцей и сиденьем, и ее пальцы едва не коснулись Корнелия. Он замер, изо всех сил пытаясь вдавиться в живот оказавшегося сзади Нумы.

Крысы приготовились к обнаружению.

Нелли стало страшно за друзей, и она, ухватив лапками тюбик с помадой, ловко сунула его прямо в хищно рыскающую руку. Рука с добычей исчезла.

Все облегченно выдохнули. Нума с восхищением уставился на Нелли.

Она смутилась и подползла к Цицерону:

– Как мы остановим машину?

– Скоро покажем! – успокоил он.

Корнелий, который несколько раз лазил на заднее сиденье и выглядывал в окно, наконец произнес: «Пора!»

Цицерон похлопал Нуму по плечу:

– Давай вперед!

– Почему я? – возмутился толстяк.

– Потому что ты самый сытый! – сказал Цицерон, кивнув в сторону конфетных оберток.

Для Нумы задание не составило особого труда. Как только он, перемахнув через плечо женщины, плюхнулся на переднее пассажирское кресло и с обожанием уставился на хозяйку автомобиля, она с визгом его покинула. Слава Консу и Церере, женщина нажала на тормоз перед катапультированием. Машина улетела в кювет, зарывшись носом в придорожный мусор, двери распахнулись, и крысы высыпали на землю.

Корнелий, не мешкая, бросился в траву, определив для всех направление побега. Прочь от отчаянных воплей хозяйки автомобиля и скрежета тормозящих машин!

Петляя в жухлой траве, крысы пробежали изрядное расстояние, прежде чем остановились перевести дух.

Следопыт забрался на обломок бетонного блока, из-за торчащих в разные стороны прутьев арматуры очень похожего на настороженного зверя с огромными усами.

– Мы у самого порта, – констатировал Корнелий.

Шелест волн, протяжные пароходные гудки, скрипящий звук работающих портовых кранов действительно были отчетливо слышны, а воздух полон запахом йода, гниющих водорослей и разлитого топлива.