Виола нахмурилась.

— Значит, вам известно, откуда у него эта брошь?

— О да. Это подарок той американской леди, миссис ван Эштон, за то, что в ту ужасную ночь он спас её и её мужа с тонущего корабля. Он не сказал мне об этом сразу, потому что боялся, что я рассержусь, потому, как негоже принимать подарки за то, что спасаешь чью-либо жизнь.

У Виолы от облегчения едва не подкосились ноги.

Подарок!

Ну почему мысль об этом даже не пришла ей в голову?

Хитер овладело смятение.

— Не волнуйтесь вы так, леди Виола! Это всего лишь побрякушка с искусственными камешками. Смотрите — а вот и омнибус. Как славно будет сесть в него и укрыться от дождя.

И она помахала рукой автобусу, битком набитому женщинами, которые ехали на рынок, когда тот, пыхтя, показался из-за поворота, шумно отплёвываясь чёрным дымом из выхлопной трубы.

Прежде чем Виола успела открыть рот, Хитер ловко прыгнула на подножку и залезла внутрь. Дождь усилился, и автобус, переваливаясь на ухабах, со стоном и скрежетом пополз дальше вверх по склону и вскоре скрылся из виду.

Виола поймала себя на том, что улыбается, хотя сердце её разрывалось от горя.

Она решила, что, перед тем как уехать из Гленторрана, обязательно напишет Фергусу и Хитер письмо о том, что если они продадут брошь, то у них окажется столько денег, что их с лихвой хватит на новую лодку!

«Что ж, по крайней мере, я смогу сделать для Гленторрана хоть что-то хорошее», — подумала она, поднимая воротник своего жакета и кутаясь в него.

Дождь усилился, и Виола направила свои стопы в сторону гостиницы «Гленторран Армс».

Теперь ей предстояло разыскать Льюиса Уайлдера и договориться о том, чтобы он увёз её прочь от этого волшебного места и от человека, который, несомненно, презирал её всей душой.

* * *

Дэвид сидел в библиотеке замка, угрюмо перелистывая альбом со своими рисунками.

Раскаты грома доносились всё ближе и ближе, и оконные рамы задрожали, когда гроза стала набирать силу.

Он надеялся, что Виола добралась до «Гленторран Армс» целой и невредимой. Впрочем, он не особенно сомневался в этом, поскольку у неё был большой запас времени, чтобы укрыться от непогоды.

Дэвид знал, что ему следовало бы подняться к себе наверх и начать укладывать вещи, поскольку он осознавал, что не сможет оставаться в замке после отъезда сестры.

«Ох, моя дорогая Мэг, как же мне покорить твоё сердце и добиться того, чтобы ты стала моей женой?» — размышлял он. «Если я откажусь от своего состояния вплоть до последнего пенни, поможет ли мне это? Позволит ли тебе твой брат выйти за меня замуж, если я не смогу предложить тебе хотя бы крышу над головой? Полагаю, что нет!»

Но и сдаваться он не собирался.

Дэвид уже начал разрабатывать план действий.

Он продаст большую часть своих акций — или Льюису Уайлдеру, или кому-нибудь другому.

Он не сомневался в том, что недостатка в покупателях не будет.

Себе он оставит ровно столько денег, чтобы на них можно было безбедно жить, подыскать жильё в Гленторране и сосредоточиться на своём искусстве.

На время ему придётся отказаться от своей мечты странствовать по миру.

Впрочем, он был уверен, что когда-нибудь обязательно наступит такой день, когда они вдвоём с Мэг отправятся на поиски приключений и вместе посетят южные моря.

Он решил просмотреть первые страницы альбома.

Когда миссис Ливси нашла для него этот альбом, она попросила его быть осторожным, поскольку в самом его начале уже имелись чужие наброски. До сих пор Дэвид не видел их. Он мельком подумал, что их, скорее всего, нарисовал кто-то из гостей, побывавших в замке до него, и потому они не вызывали у него особого интереса.

Но теперь, перелистывая страницы, он понял, что видит перед собой наброски со старых картин.

Очень странно! Кто бы это стал столь тщательно перерисовать чьи-то чужие произведения искусства?

— Но ведь я узнаю их! — вдруг громко воскликнул он. — Это же те самые покрытые пылью и грязью картины, которые я видел на чердаке замка!

Он быстро нашёл в альбоме свои первые рисунки, сделанные на чердаке несколько дней назад. Да, на них были те же самые картины, что и на первых страницах альбома, только сам он лишь очертил контуры изображений. Он даже не потрудился снять слой пыли с картин, которые зарисовал в альбом.

Простые смутные сюжеты картин пришлись ему по вкусу, и он стремительными линиями зарисовал ближайшие к себе полотна.

Эскиз египетской вазы, которую показала ему Мэг, получился у него отчётливее, но сейчас это не имело значения.

Чужие рисунки были очень выразительны, и, внимательно разглядывая их, он стал ощущать всё нарастающее волнение.

Цвета, силуэты — все они явно были нарисованы не рукой любителя. Теперь он уже не сомневался в том, что эти прелестные картины были написаны кем-то из старых мастеров итальянской школы живописи.

Дэвид вскочил на ноги и направился к двери, громко окликая Мэг.

Он должен немедленно подняться на чердак!

* * *

Виоле оставалось пройти лишь несколько ярдов до «Гленторран Армс», когда гроза, наконец, накрыла деревню.

Гостиница располагалась чуть в стороне от пристани, тянувшейся вдоль всей бухты.

Волны начали вздыматься, с грохотом накатываясь на волнолом и выбрасывая вверх по крутой дуге фонтаны брызг.

К счастью, рыбацкой флотилии в бухте уже не было.

Она встала на якорь в открытом море.

Теперь Виола вполне понимала, почему Фергус решил увести свою лодку подальше от берега.

К стенке набережной был привязан небольшой ялик, и всякий раз, когда с моря накатывалась очередная волна, он с треском ударялся о каменную стенку пристани.

Виола приставила ладонь козырьком ко лбу, прикрывая глаза от секущих струй дождя, и окинула взглядом бухту. В полумраке смутно виднелись очертания лодки Фергуса, благополучно стоящей на якоре на безопасном удалении от берега.

Очередной раскат грома заставил её поморщиться.

Гроза бушевала уже над самой деревней.

Но, поспешно подходя к гостинице, она знала, что никакая непогода не заставит её разлюбить Гленторран.

— Но ведь я люблю не только этот волшебный край, — прошептала она. — Гленторран — это ещё и герцог, душа и сердце поместья. О, Роберт, я люблю тебя всем своим существом! Ты никогда не узнаешь о том, как глубоко и искренне я уважаю тебя и как мне горько оттого, что ты дурно думаешь обо мне.

Жгучие слёзы смешивались с холодными каплями дождя и ручьём текли у неё по лицу. Виола ещё раз обернулась, чтобы бросить последний взгляд на море.