Зачем мне это, бл*ть, надо, снова спросите вы?

Да всё по той же самой причине. Раскаяние за грехи прошлого, плюс очищение кармы. Тронула она меня. Боль эта чёртова в её, наполненных слезами и горем, необыкновенно красивых глазах.

***

Трудно сказать, сколько прошло времени, полдня уж точно, но я так и не смог расслабиться. Дело близилось к вечеру. Я остался в приемном отделении. Мерил шагами холл. Хрустел пальцами. Не знал, чем себя отвлечь, на что переключить внимание. Ждал. Оборачивался на каждый шум, кидался к каждому уникуму в белом халате, что-то спрашивал про Лилию, но раз за разом получал лишь один и тот же ответ: «Всё хорошо. Не переживайте. Ожидайте».

Мне любезно предложили чай, кофе, бутерброды, или пообедать в буфете, но я воспринял эту любезность как издёвку. С ума что ли сошли? Какое пожрать? Я что, похож на человека, который, «поцеловавшись в засос со стрессом» часом ранее, расслабляется с помощью жрачки?

В конце концов, грёбанный судный день завершился. Ко мне, тараторя как саранча, активно жестикулируя пухлыми ручонками, на всех парах мчалась запыхавшаяся акушерка.

– Кирилл Львович! Кирилл Львович! Ох, вот вы где! – Отдышалась, а я, вскочив со стула, напрягся, сжав челюсти, потому что мой мозг подвергся атакам всевозможных мерзких мыслишек. – Идёмте со мной.

Ватрушка в белом халате повела меня к лифту. Поднявшись на пятый этаж, в платное послеродовое отделение, акушерка указала мне на одну из одноместных палат, в двери которой было встроено небольшое стеклянное окошко.

Сделав глубокий выдох, я подошел к двери. Долго колебался. Но войти так и не решился. Смотрел на неё, прижимающую к груди маленький свёрточек «счастья», завёрнутый в белоснежную пелёнку, и сердце отчего-то трещало по швам, захлёбываясь в собственной крови.

– Как она?

– Состояние стабильное. Всё прошло хорошо. Не беспокойтесь.

– А малыш как?

– Здоровенький, как богатырь. Крепкий! Вес – 2900 килограмм, рост – 52 сантиметра. Повезло, что вы оказались рядом. Малыш мог серьёзно пострадать.

Кивнул. Даже почувствовал каплю гордости, забурлившую в жилах.

– Девочка? – равнодушно прыснул, спрятав руки в карманы, нервно покачиваясь на пятках.

– Нет. Мальчишка.

В груди что-то ёкнуло. Лицо обожгло жаром.

ЖАЛЬ, ЧТО НЕ МОЙ ОН. Жаль, что не моя она.

Ревность. Боль. Отчаяние. Досада. И обида.

Ох, как же сильно хотелось, чтобы грязная ложь девчонки, выплюнутая мне в лицо восемь месяцев назад, прямо сейчас, стала бы шокирующей правдой.

Повезло кому-то с таким-то чудом. Но, как обычно, не мне.

Лилия крепко спала, прижимая к себе мирно посапывающий комочек. Золотистые волосы девушки непослушными волнами разметались по подушке. Красивая. Очень! Даже, несмотря на то, что только что прошла через сущее пекло. И выглядела Лилия нежно, бесподобно.

Естественная красота, без грамма косметики – являлась некой притягательной изюминкой девушки. Про таких малышек в народе обычно говорят – «поцелована природой». Наверно, именно этой естественностью она меня и зацепила. Потому что не была типичным «инстаграм-клоном».

Ибо от губастых синтетических шлёндр уже, ей-богу, тошнило.

– Позаботьтесь об этой девушке. Пусть она и новорождённый ни в чём не нуждаются. Одежда, постельное тряпьё, косметические принадлежности… Подгузники там, пелёнки, распашонки. Организуйте всё немедленно. Оплату за медицинские услуги, а также за вещи, присылайте на счёт Большакова. Ясно?

– Как скажете, Кирилл Львович.

– И да… Обо мне не слово. Скажите пациентке, что она совершенно случайно попала в некую благотворительную программу. – Прочистил горло, глядя на то, как акушерка покраснела. – Придумайте что-нибудь, в общем. Пресса… Сами понимаете.

– Хорошо. – Дамочка пожала плечами, а я, развернувшись, поправив подол пиджака, расправив спину, уверенной походкой зашагал к лифту. – А вам, за молчание, отдельная премия. – Добавил, за секунду до того, когда створки кабинки лифта столкнулись друг с другом.

***

Как только всё закончилось, я со спокойной совестью вернулся домой.

И… нажрался. Бухал неделю. Бухал и рыдал. Бесился. Потому что завидовал.

Что не моя она. И малыш её тоже не мой. Завидовал тому уроду, что заделал ей ребёнка. Потому что это Я хотел быть тем уродом.

Я!!! Сука…

Прошел месяц.

Два.

Я уехал в Москву на несколько недель, чтобы избавиться от кошмарных воспоминаний, связанных с тем, что я пережил во время родов и с самой Лилией.

Нравилась она мне?

Я пришел к выводу… Что да! Очень.

Но те насекомые, что осмелились плюнуть в лицо Большаковым, заслуживают пожизненного презрения. И это ещё в лучшем случае. Если не расчленения. Большаковы никогда не прощают насмешек. Иначе, мы не лидеры по жизни, а подвальные тараканы.

Забыть её хотел. Вон из сердца и башки выдрать. Вытравить. Выжечь! Растоптать проклятую опухоль! Которой до одури заболел.

До сегодняшнего дня, когда видел девчонку в филиале, я её просто игнорировал. Да. Лучше игнор. Если хочешь забыть человека – просто игнорь. Представь, что нет его. Сдох. Делов-то!

Я держался из последних сил, а ведь мне хотелось ляпнуть что-нибудь обидное, мол: «Что подарить вам с электриком на крестины?» Или: «Чё, срубила бабла, подлая блядь! Не проведёшь меня. Дура набитая».

Сто процентов от него залетела, подстилка офисная. Этот мудак меня нах*й не переваривает, впрочем, как и остальные особи офисного планктона. Вон как мудила на Демидову пялился! Слюни пускал. Потом они с ним на пару решили дельце провернуть, дабы я нос не задирал. Озолотиться на чужих карманах. Конечно же я уволил пидора и глазом не моргнул. Скатертью дорожка!

Да ненавидел девчонку, но и одновременно хотел, чтобы моей была. Но теперь не приму. С чужим ребенком. Не полюблю. Другую девку найду. Эко попробую. Прогнозы врачей вроде хорошие.

А тест на отцовство из принципа делать не буду. Достало всё. На хер мне надо! Раз за разом убеждаться, признавать себя калечным инвалидом, и смотреть на эти сраные бумажки с приговором.

Это как регулярно получать удары ножом в душу! По «Эго», по самооценке.

Снова и снова… Снова и снова…

Лишняя боль. Как пожизненное клеймо.

Как напоминание о твоей ущербности. И о том, что ничего, сука, не меняется. Что бы ты только не делал, по каким монахам не шатался, какую целебную ослиную мочу не жрал, с целью побороть бесплодие – бесполезно!

Нет! Никаких ДНК-тестов. Пусть катится куда подальше, очередная лживая тварь. Помог ей, чем мог. По доброте, млять, душевной.