– Вы думали, что так легко от меня отделаетесь?

Я взглянул на синтетическое существо:

– Деактивировать звук. Активация объекта только по требованию пользователя, зарегистрированного под ником Посрединник.

– Функция недоступна, – ответил призрак. – Я не для того мучился, перенося выжимки из своей памяти на цифровой носитель, чтобы меня затыкали. Он мне потом все расскажет, как говорится, из первых уст.

– Вот блин, а если развею?

– Можно, конечно, но будет больше пользы, если оставить.

Я провел ладонью по лицу, а потом отсоединил синтета от поля маногенератора и вплел в свою ауру. Хотя там уже и так было тесновато: открытка жены, рой многофункциональных пчел, деактивированные заготовки щита и боевых заклинаний. Теперь еще и бес. Ангела не хватает. Я ухмыльнулся и присоединил туда же синтетического стража, оставив ему канал связи для обновления.

Ночь пришла как-то внезапно, вырвав нас из уже привычного ритма подготовки. Дальше уже некуда готовиться, и отступать некуда. До отправки осталось всего полтора часа.

Я сидел на кровати и разглядывал фотографию Анны, держа ее в руке и поглаживая пальцами.

– В знатную передрягу ты попал, – протянул домовой, возникнув рядом со мной.

Дед Семен положил руки на колени и стал смотреть на какую-то точку на стене.

Я повернул голову:

– Предлагаешь отказаться?

– Кто я такой, чтобы тебя отговаривать? Я просто старый зануда, который всю свою бытность просидел за печью. – Домовой протяжно вздохнул и продолжил: – Я тоже тоскую по хозяюшке, да только не воротишь ее более.

– Дед, я…

– Молчи! Знаю, что больно на душе твоей. Знакомо мне это. Я уже сто веков на тот свет уйти не могу, все мыкаюсь по углам, все домочадцам помогаю. Знаешь, скольких я схоронил за десять тысяч лет? Кто от болезни да голода помер, кто от печенежских сабель да немецких снарядов, кто от зубов да когтей лютых зверей, кто просто вышел зимой в метель из дому, да потом не вертался обратно, в трех шагах от двери замерз, не нашел дорогу. А уж сколько баб в родах вместе с детями померло, жуть. И всякого помню, всякого жалко было.

– Дед…

– Молчи, говорю! Знаю, что месть задумал ты. Но не о мести думать надо.

– О чем?

– О живых. Мертвым срок вышел на нашей земле. Их нужно поминать, нужно почитать, но думать нужно о живых.

– Но они ей голову, дед.

– Нужно супостата бить, нужно. Кто ж спорит? Да только не местью думать. Местью ты всех в могилу сведешь. Нужно думать, чтобы детей меньше сиротилось да баб вдовело. Да самому как жить дальше. Вот о чем нужно думать.

– Дед, как я ее забыть смогу?

– Забыть? Кто ж тебе забывать говорит, дурья ты башка? Я говорю, что надо думать, как дальше жить. Не ты первый, не ты последний такой страдалец. Погорюет-погорюет мужик да и по новой женится. Девок много вокруг. Та же Александра по тебе сохнет, а ты со своей местью дальше носа не видишь.

– Дед! Это уже слишком!

– Не кричи! Ты ей ласковое слово скажи, приголубь. Бабьи ласки да бабьи глазки мужику лучше всякого лечебного бальзаму душу лечат. Поверь мне, старому.

– Дед, не надо.

– Как знаешь, я сказал, а ты подумай. Не себе, так хоть девке добро сделаешь.

– Сердцу не прикажешь.

– Ой ли, сиротинушка. Да твое сердце уже давно истосковалось по любви. Ты сам того не видишь, горемыка. Девкам кажный день да через день подарки таскаешь, пылинки с них сдуваешь. На ту же Александру глаза лишний раз боишься поднять, весь в свою тоску погруженный.

Я покосился на домового, но промолчал, а он продолжил:

– А сам поход – доброе дело, не все в чистом поле недруга бить. Лазутчики тоже нужны. Помнится, француза били мы. Они как раз на постой в хату заявлялись, так вояки притворятся мужиками, придут, покланяются им, всем ружьям счет сделают, все их речи заморские послушают с глупым видом, а потом как наскочут да как побьют всех, не потеряв ни единого бойца. А почему? Потому что по уму все делали, а не лезли в лоб с криком: «Убью гада!»

– Дед, при чем тут французы? Это же твари из иного мира.

– А какая, к хренам, разница? Что француз, что немец, что половец, что эта напасть. Это ворог. Хитрый. Лютый. Потому и отправляет вас князь туды, дабы вы пошли да посмотрели. Есть ворог – плохо, но добро то, что ты ужо знаешь, где от него подвоха ждать. Нет ворога? Уже лучше. Тогда нужно подумать будет, чтобы он там и не объявился. Друг там? Вообще лепота. А про беса этого так скажу. Ты его слова слушай да сам трижды думай. Четырежды. Своим глазам верь да друзьям своим. И обещанное с него стребовать надобно обязательно, так как не угомонится твоя душенька, пока ответов не узнает. Это – тоже правда. Занозой сидеть будет.

– Думаешь, обманет?

– Знаю я эту братию. Они, может, и не солгут, да так правду вывернут наизнанку, что хуже лжи будет. Сейчас так умеют ваши словоблуды, коих репортерами кличете да журналистами. Не все, не все, но есть те, кто за копейку белое черным выставят, а дерьмо золотом назовут. Хуже бесов. Тьфу.

Домовой побарабанил пальцами по кровати, а потом хлопнул ладонью по ноге:

– Решено. С вами отправлюсь в путь-дорогу.

– Да разве домовой может так, без дома?

– А будем считать, что я в новый отправляюсь, посмотрю-посмотрю да и вернусь. Тьму за старшего оставлю, он даром что пещерный, справится с теремом. Ну пойдем, горемыка. Время поджимает, там еще тебе ентот генерал напутствие не преминет сказать, чует мое сердце. Ты ему внемли, он хоть и хитрец, но вам во вред всячину творить не будет.

Я кивнул, встал и вышел, прихватив деда Семена с собой. Домовой стал невидимым и спрятался у меня за пазухой. Делить борсетку с меланхоличным полозом он отказался, все еще недолюбливая змея.

Полчаса спустя мы стояли перед небольшой колонной из внедорожника «Тигр», «Урала» и БМП-2. Все снаряженные в заговоренную экипировку, вооруженные до зубов.

Из начальников был только Булычев, молча поглядывающий на низко летящую пару «Сушек», прикрывающих наше убытие. Реактивные двигатели штурмовиков заглушали все остальные шумы. А еще были по тревоге подняты все подразделения, отрабатывая задачу по отражению условного противника. По учебной команде жилые кварталы оцепил полк внутренних войск. По улицам сновали многочисленные патрули. Только эти учения могли по короткой команде превратиться в настоящие боевые действия.

Выла сирена оповещения МЧС, а еще где-то там за пультами сидели расчеты ядерных пусковых комплексов, готовые обрушить смерть. Может быть, даже на нас, если из Нави хлынет нечто страшное.

Как и сказал дед Семен, Булычев подошел ко мне и сунул очередную прошитую распечатку, на которой на сей раз красовался гриф «Совершенно секретно».