вами, Виталик, в качестве президента НКО, так и не воплотились в жизнь. Вы предпочли сохранить за собой три голоса, по сути, лишив наши роли какого-либо значения. Фактически нашей единственной функцией как директоров становится одобрение любых принятых вами решений». Они пожелали ему самого лучшего.

Совет так и не узнал, что Виталик, объявив об увольнении Мин, передумал уже во время той встречи с ММЕ. Единственной причиной нанять директоров со стороны было, как сказал Гэв, желание найти профессионалов, которые позаботятся о фонде. А когда Ларс и Вадим спросили Луку о личной ответственности, Виталик решил, что их реакция и язык тела показывают: на самом деле судьба EF их не волнует.

И, напротив, судя по действиям Мин, он считал, что она действительно заботится о фонде. В конце концов, она занималась финансовыми аудитами даже после увольнения, хотя у нее не было причин считать, что он передумает. (Когда он сообщил ей о решении совета, ее контракт еще оставался временным.)

Со 2 по 7 сентября Виталик, Мин и ее парень Кейси Детрио – уроженец Мичигана младше ее на пятнадцать лет – сняли вместе коттедж в Торонто. Они обсуждали, как перестроить фонд и в чем заключаются его истинные миссия и ценности; также они работали над бюджетом и сайтом, в чем Мин помогал Кейси.

Пока они были там, Энтони написал Мин в скайпу за день до мероприятия в «Децентрале», посвященного Ethereum:

[9:7:15, 9:52:59] Anthony Di Iorio: Доброе утро, Мин. Меня тревожит твой план держать В. в изоляции. Это похоже не на взвешенный подход, а на манипуляции, особенно когда он принимает решение о твоем будущем в Ethereum и до сих пор не определился с выбором.

[9:7:15, 11:24:04] Bumper Chan: Работа идет полным ходом, мы оба ценим твою поддержку и озабоченность. С нетерпением ждем мероприятия в «Децентрале». Сейчас ретвитнем новость.

[9:7:15, 11:38:12] Anthony Di Iorio: Без обид, но – «мы ценим»? Ты у нас теперь говоришь от лица В.? Если бы я хотел узнать его мнение, его бы и спросил, что, собственно, уже сегодня и сделал. Об этом я тебе и пишу. Пожалуйста, не отмахивайся и не говори за двоих, когда я высказываю претензии конкретно тебе.

Еще один сотрудник из финансового отдела в Торонто, который всецело сочувствовал Мин во время ее трений с членами совета и разбирательств по ее обвинениям, обнаружил, что, стоило ей победить, как она тут же к нему охладела. «То она очень располагающий и замечательный человек, а то будто бы говорит: „О, теперь вся власть у меня. Отвалите“, – вспоминает он. – Она сменила личину. Стала совсем другим человеком». Он предупредил Виталика: «По-моему, Мин не та, за кого мы ее принимаем».

Виталик оставался глух ко всем предостережениям – он больше не доверял ни Энтони, ни членам совета и, хотя еще не потерял доверия к тому сотруднику, пропустил его слова мимо ушей. Чем больше он об этом размышлял, тем сильнее убеждался, что лучше оставить Мин в фонде. В сентябре он продлил ее контракт.

Во время конфликтов со Стефаном и советом разгорался и другой кризис: у Ethereum Foundation кончались деньги. В течение весны перспективы на работу от трех до шести лет, основанные на стоимости биткойна, снижались каждый месяц: сначала до восемнадцати месяцев, затем шестнадцати, затем четырнадцати. Запуск Ethereum хотя бы открыл доступ к эфиру – причем как раз вовремя. И все равно в августе финансовое положение фонда оставалось шатким. У них было меньше полумиллиона долларов в биткойнах, а в фиатных деньгах – около 200 тысяч долларов. Благодаря запасам эфира – 7,75 миллиона ETH (10,5 миллиона долларов) – денег на функционирование у фонда оставалось всего на год.

Это и было главным вопросом в повестке августовского собрания. Виталик, Ларс, Уэйн и Вадим обсуждали дорожную карту: может ли фонд позволить себе разработку браузера Mist, предложенного Гэвином, и протокола передачи сообщений Whisper? Им и так уже приходилось платить зарплаты командам Go и С++.

Они составили таблицу возможных бюджетных сокращений. Пункт первый – «Космический корабль», на чью аренду уходило 5 500 швейцарских франков в месяц, хотя теперь там жили только Мин, Кейси и Аэрон, да и учредители иногда останавливались на ночевку, как Виталик. Еще одна неразумная статья расходов: командировочные для поездок соучредителей на конференции без дневных лимитов. И все равно становилось ясно, что у фонда не хватит денег на разработку двух клиентов одновременно.

Гэвин как раз открывал свое предприятие, о котором, по мнению как минимум одного члена совета, он мечтал уже давно. По его словам, тот понял, что не сможет превратить фонд в коммерческую организацию, пока Виталик категорически против, и уже даже начал переговоры с венчурными фондами. Открыв собственную компанию, Ethcore, он оставался в EF только на полставки, что облегчило финансовую нагрузку.

Кроме того, они пересмотрели свои планы провести конференцию «ДевКон 1». Она должна была пройти в первую неделю октября в Лондоне. Но из-за перипетий с Мин и финансовых неурядиц мероприятие отложили на неопределенный срок.

Эти бюджетные решения приняли еще на первом собрании. Урезáть расходы планировали и далее – уже после того, как они заменят Мин.

Как раз в это время подошла к своему логическому концу проблема со Стефаном. В последние месяцы Гэвина, Джеффа, Михая и других беспокоило его непредсказуемое поведение. Работая посреди лондонского коворкинга, он целый день напролет курил вейп – огромную штуковину на двух батарейках размером чуть не с газовый баллон, которая с трудом умещалась в руке. Он не отключал ее от ноутбука, чтобы она никогда не разряжалась. Окруженный непроницаемым облаком, он выглядел как живая дым-машина. Другие странности в его поведении были связаны с работой. Например, когда Михай покинул фонд, чтобы работать над своим приложением для Ethereum, Стефан, по словам Михая, удалил все его посты в блоге, а также давние выступления с митапа Ethereum на ютубе. В ответ на вопрос соучредителя Ethereum Стефан перевел все в шутку: «Ха, приколов не понимаете!» Посты вернулись на место. (Стефан помнит, что удалил только некоторые посты Михая, не все, и что они «не имели ничего общего с правдой» и были «самым глупым, что я когда-либо читал».) Стефан начинал работать как можно раньше и засиживался допоздна, и было впечатление, что и чужой труд он измеряет по количеству полученного стресса и времени пребывания в офисе. Однажды Текстура собрался уйти из лондонского офиса в восемь – через двенадцать часов