— Ура! — мы с котиком заметно оживились и принялись уплетать сей кулинарный шедевр нашего повара. Ромка тоже забросил в себя некоторое количество с огромным, надо сказать, удовольствием.

Отобедав, мы уставились друг на друга осоловевшими глазами. Ехать никуда не хотелось. Нас одолело непреодолимое желание поспать. Роман облек его в словесную форму:

— Жень, может, это... поспим пару часиков? Подняла ведь нас ни свет ни заря! Так и клонит в сон! — в подтверждение своих слов он широко зевнул.

— Ну да, — зевнула в ответ я, — ты заснешь, а потом тебя только гранатометом поднимешь! Причем вместе с кроватью. Нет уж, дудки! Поехали к вдове!

И только котик промолчал: он уже сладко спал, свернувшись клубком. С завистью посмотрел Алексеев на животное и тяжело поднялся:

— К вдове, так к вдове. Я за рулем.

Кто бы возражал! Быстренько объяснив Ромке дорогу, я притулилась к окошку и с удовольствием задремала.

Проснулась оттого, что кто-то немилосердно тряс меня за плечо.

«Убью», — подумала я и открыла глаза. Разумеется, кто же, кроме Ромашки, мог так усердно трясти меня, словно пыльный мешок?! Что за манеры? Разве так будят спящую красавицу!

— А поцеловать слабо? — сонным голосом спросила я.

— Кого? — опешил Алексеев.

— Пушкина! — я окончательно проснулась. — Уже приехали?

— Ага. Дальше пройдемся ножками. Тут недалеко, метров четыреста. А кого поцеловать-то, Жень?

— Забудь, — махнула я рукой и, грациозно выползая из машины, моментально провалилась по колено в сугроб.

Зима вспомнила о своих правах и обязанностях. На смену недавней оттепели пришел легкий морозец. Солнышко делало попытки прорваться сквозь облака, и зачастую это ему удавалось. Настроение заметно приподнялось, и даже как-то умирать расхотелось в такую погоду. Просто не верилось, что со мной может случиться что-то плохое.

Дом Ковалева поражал своими размерами и великолепием. Двухэтажный особняк из белого камня показался мне сказочным дворцом.

— Умеют жить люди! — присвистнул Ромашка. Всю дорогу он пытался выяснить, кого все-таки ему предлагалось поцеловать, но перед такой роскошью собственные интересы показались ему мелковатыми.

— И ты бы так мог жить, если б взятки брал с нарушителей, — просветила я соседа.

— Так ведь не дают, Жень!

— Ну да, как же! Просто ты лопух, не умеешь пользоваться служебным положением и внешними данными.

Можно было и дальше развивать столь интересную тему, но Ромка нажал кнопку домофона, и оттуда раздался женский голос:

— Вы кто?

— Добрый день. Меня ждет госпожа Ковалева. Мы договаривались о встрече. Я Зайцева Евгения.

— А мужчина? — проскрипел домофон. Алексеев уже открыл рот, чтобы представиться, но я его опередила:

— Мой телохранитель. Время сейчас неспокойное, сами знаете. — Представляю, что скажет Ромашка, когда выйдем отсюда!

В ответ послышался зуммер, и замок, снабженный электроникой, открылся. Мы прошли по заснеженному участку. Меня не покидало странное ощущение: казалось, что кто-то не спускает с меня внимательных глаз. Я даже поежилась, словно от озноба. На пороге особняка стояла пожилая дама. Она приветливо улыбнулась:

— Проходите, пожалуйста. Госпожа Ковалева вас ждет. Может, ваш телохранитель пройдет на кухню? Я приготовлю ему кофе или чай?

— Благодарю, — вежливо ответила я, — он не помешает нам. К тому же он немой и глухой.

Нечего было меня курицей обзывать! Я украдкой показала Алексееву язык. В ответ он продемонстрировал размеры своего кулака.

Домохозяйка провела нас в гостиную, дорого и со вкусом обставленную. Здесь, скорее всего, не обошлось без какого-нибудь модного дизайнера. Навстречу нам поднялась с глубокого кресла молодая хрупкая женщина. Безупречный макияж скрывал бледность ее лица, длинное платье из черной тонкой шерсти подчеркивало стройность фигуры. Но глаза! Боже, что это за глаза! В них столько глубины и столько горя, что запросто можно утонуть. Мне показалось, что Алексеев действительно онемел при виде такого шедевра.

— Присаживайтесь, — хозяйка указала на уютные кресла, — выпьете что-нибудь?

Я отказалась, а «немой» телохранитель сделал вид, что ничего не слышит.

— Вы Евгения, — утвердительно произнесла мадам Ковалева, — примерно так я вас и представляла. Меня зовут Виктория. Можно просто Вика. Так что вас привело ко мне?

Я обстоятельно, со всеми подробностями рассказала, как после вечера встречи выпускников мы со Славкой перепутали фотоаппараты, как он позвонил мне, взволнованный, на следующий день и приехал сильно не в себе, потребовал водки и умер у меня в кресле. Рассказала и про подозрения следователя, что его отравили раньше, а выпитая водка послужила катализатором. Правда, я умолчала о том, что видела на фотографиях.

— И теперь мне шьют дело, а я не хочу в тюрьму! Мне кажется, что отраву Славке подсыпал кто-то из наших, на вечере встречи. Я пока не могу это объяснить, назовем эго интуицией, — закончила я свой рассказ.

Виктория некоторое время молчала. Потом прошла к бару и смешала себе коктейль.

— Слава был некомпанейским человеком. Он очень трудно сходился с людьми. У него, естественно, были приятели, партнеры по бизнесу, но друзей как таковых не было. А когда он стал помощником депутата и вошел в администрацию города... — Виктория сделала большой глоток из бокала. Каждое слово давалось ей с заметным трудом, — друзья и вовсе пропали. Я, конечно, замечала, как изменился муж, но... Мое дело женское, да и он не очень прислушивался к моему мнению!

Горькая улыбка исказила ее лицо.

— Собственно, был у него так называемый друг. Ваш одноклассник. Гоша, кажется. Толи бизнесмен, то ли бандит... Он часто приезжал к Славе и пытался, по-моему, втянуть его в какие-то сомнительные авантюры. Однажды они сильно повздорили. Слава пытался в чем-то переубедить Гошу. Тот кричал, что Слава плохой друг, что не понимает, какие деньги теряет. Муж старался втолковать что-то Георгию... Вряд ли получилось, потому что он выбежал из кабинета, едва не сбив с ног нашего сына, — Вика с трудом сдерживала слезы. — Слава после этого случая еще два дня ходил сам не свой. А потом позвонила Лиза и сообщила о вечере встречи. Вот и все, что я могу вам рассказать.

Ковалева залпом допила остатки коктейля и добавила:

— Тебя, Женя, Славка часто вспоминал. Все говорил, что никого не хочет так увидеть, как Роджера. Теперь я его прекрасно понимаю, — улыбнулась Вика.

— Значит, Гошка совсем недавно был у вас? — я оставила без внимания дурацкую кличку.

— Да, и они с мужем сильно ругались, — кивнула Славкина жена.

— Странно, но на вечере я не заметила ничего такого между ними. — Я напрягла память, пытаясь вспомнить тот злополучный вечер. — А что было после?