на какое-то мероприятие на служебной машине. Приготовился, ждет, а машины все нет и нет. Время уже поджимает. Чтобы не опоздать, он вышел на трассу в маршальской форме, при орденах, и, остановив попутку, добрался до Москвы. А водитель, узнав прославленного маршала, брать с него денег не стал.

Как он познакомился с Тамарой Амаяковной?

Карина Наджарова: Это очень романтичная история. Бабушка с дедушкой познакомились в Ленинакане, где стоял его полк. Они полюбили друг друга с первого взгляда, но дедушка был вынужден уехать на службу в другое место. А в это время бабушкина семья попала в беду, и нашелся человек – офицер, который спас их. После этого бабушку отдали ему в жены. Надо учитывать, что все это происходило на Кавказе, а там обычаи не позволяют девушке идти против воли родителей. Она вышла замуж и уже была беременна, когда ее муж погиб. В 1922 году, узнав о том, что любимая овдовела, дедушка приехал и посватался к ней. Для традиций Кавказа это был смелый шаг – брать в жены женщину, которая уже была замужем и у которой есть ребенок. Но деда это не остановило. Он женился на бабушке, а ее сына Мовсеса всегда считал своим. Они прожили вместе долгую жизнь, у них родилась дочь Маргарита, они вместе прошли через все испытания, справили золотую свадьбу, но до конца жизни сохранили эту пламенную любовь. Во время войны (а это уже после 20 лет супружества) они писали друг другу такие нежные, трогательные письма, что когда читаешь их, слезы наворачиваются на глаза. У меня лежит огромная пачка этих писем. Переписка с самого начала знакомства – с двадцатых годов. Бабушку звали Тамара, но дед называл ее и Тамурик, Тамусик, Тамулик-джан.

«Тамара-джан, при мысли, что это – последнее письмо, которое я пишу тебе в Москву и не знаю еще, когда и куда придется тебе писать, после этого чувство досады поднимает во мне бурю негодования против злой судьбы, не хочется оторваться от письма.

«Уже будучи пожилым человеком, дед, уходя на работу, оставлял бабушке записки: ˝Я тебя люблю˝»

Тамара-джан, радость моя, жизнь моя, если бы ты знала, какой сильной и горячей любовью люблю тебя. Тысячи верст разделят нас на несколько месяцев. Выход один – письма и честность, а для тебя еще и здоровье. Прошу, умоляю тебя, пиши. Пиши как можно чаще мне, говори со мною через бумагу и карандаш. Остальное все – то есть тебя, мою сладость, я смогу представить вблизи от меня с этими словами на устах. Тамара-джан, Тамо-джан, мой адрес тебе известен. Самым тяжелым преступлением передо мной будет с твоей стороны писать редко. Буду ждать письма ровно через каждые пять дней. Уверен, что ты мою просьбу сумеешь выполнить, если хоть немного любишь меня. Да, Тамара-джан, так, золотко мое, с чувством глубокого сожаления приходится прощаться с тобой. Так прощай же, дорогая, прощай, моя жизнь, прощай, моя верная спутница жизни. До скорого и счастливого свидания. Весь твой и навсегда преданный тебе Ваня. Целую тысячу раз. Сентябрь, 1941».

Уже будучи пожилым человеком, дед, уходя на работу, оставлял бабушке записки: «Я тебя люблю». Когда бабушка умерла, я впервые видела его плачущим. Она тяжело болела, лежала в больнице, и меня отправили на нашу дачу в Баковке, чтобы я не путалась под ногами. Через несколько дней после ее смерти дедушка приехал на дачу. По тому, как он вышел из машины, я поняла, что что-то случилось. Он подошел ко мне и сказал: «Нашей бабули больше нет с нами» – и заплакал. После бабушкиной смерти он совсем изменился – сник, начались проблемы со здоровьем – он узнал, где находится сердце, которое до этого никогда не болело.

Судя по воспоминаниям современников, ваш дед был необыкновенно добрым человеком.

Карина Наджарова: Да, он был очень добрым, отзывчивым, открытым человеком, готов был любить всех вокруг. Для него не было плохих людей. Наверное, не было человека, которому он бы не помог, если это было в его силах. Он готов был идти в любые инстанции, чтобы просить, но не за себя, а за других. Я перебирала его бумаги и обнаружила огромное количество писем как с просьбами, так и с благодарностью.

Показателен случай, который произошел с одной нашей домработницей. Дед собирался на очередной парад, где, будучи в должности заместителя министра обороны, должен был находиться на трибуне Мавзолея. Домработница готовила ему парадный мундир, но переусердствовала – прожгла дыру под рукавом с левой стороны кителя. Надо было видеть, с каким лицом она принесла дедушке прожженный китель – она была вся в слезах и дрожала от страха. Когда дедушка это увидел, он тоже на мгновение остолбенел. Но уже через секунду, чтобы успокоить перепуганную домработницу, сказал с улыбкой: «Ничего страшного. Значит, не буду поднимать левую руку». Так и пошел в этом кителе на парад. Хорошо, что дырка была слева, и правой рукой можно было свободно отдавать честь.

Дед ценил мужскую дружбу. В годы опалы Георгия Константиновича Жукова он был одним из тех, кто не только не отвернулся от полководца, но и поддерживал его, а когда Жуков болел, навещал его и дома, и в больнице.

Какие увлечения были у маршала?

Карина Наджарова: Он много читал. Больше всего любил Толстого, Горького, Достоевского, Чехова. Я часто видела у него на тумбочке томики стихов Бунина. Дедушка получал толстые журналы и прочитывал все литературные новинки, кроме того, ему присылали книги по особому списку. Еще он с удовольствием читал книги, которые получал из Армении. Он вообще старался не терять связь со своей родиной. Читал, правда, в основном по-русски. Он владел разговорным армянским, а вот читал и писал на этом языке хуже.

Дедушка любил живопись, особенно ему нравилось творчество Репина, Левитана, Крамского, пейзажи Сарьяна, рисунки Кукрыниксов. Еще одна его привязанность – театр. Он старался не пропускать ни одного нового спектакля во МХАТе, в Малом театре. Предпочитал пьесы на исторические сюжеты.

Маршал Баграмян на охоте

Он любил играть в шахматы и нарды, любил гулять, много ходил пешком. И главное – он очень любил принимать гостей. Это был целый ритуал – он сам ездил на рынок покупать мясо для шашлыка, у него всегда был коньяк из Армении. Он любил хорошо угостить людей, хотел, чтобы они всегда оставались довольными. В нашем доме