это имя, – жёлтые усы затряслись над ухмылкой. – Из консерваторов?

– Да, сэр.

– Помню я те дебаты в начале года. «Семафор ньюз» их широко освещала. Ваш старик ругался с лейбористами. В частности с этим напыщенным показушником Джорджем Каннингемом. Да, тот начисто втоптал вашего отца. Было жарко.

Хиксли оскалил безобразные зубы.

– Отец отстаивал своё предложение по школьному питанию, но лейбористы не хотели уступать…

– Да помню я, он хотел сделать питание бесплатным. Что ж, у него ни черта не вышло. И слава богу. Нечего этим бездельникам питаться на наши налоги.

Джо виновато опустил взгляд.

– Так что ты там видел? – сигарета во рту Хиксли, прилипнув к губам, источала вонючий дым.

– Сэр, вчера я видел, как один из студентов уходил с Тео в лес. Как раз в девять двадцать это было.

Бескровное лицо Дарта посерело в одночасье. Было заметно, как он потерял контроль над эмоциями, хотя неясно было почему.

– И кого вы видели, мистер Пинкертон? – спросил суперинтендант.

Джо сглотнул, набираясь мужества.

– Это был Робин, сэр, – выдал он смущённо.

От неожиданности я выронил учебник. Его в ту же секунду поймал Адам, не дав нам обнаружить себя. Дарта немного отпустило напряжение. Он присел на край стола, скрестив на груди худые руки.

– Всё по порядку, – скомандовал Хиксли, доставая блокнот.

Джо выпрямился, как струна.

– Мистер Поттегрю прошёлся по нашим комнатам, велел немедленно явиться в павильон. Я замешкался у себя в спальне и в итоге на репетицию прибежал последним. Было двадцать минут десятого – я как раз посмотрел на часы, когда оказался у павильона. И тут я увидел, как Тео и ещё кто-то шли к церкви. У меня и мыслей не было, что Тео убьют, сэр, понимаете? Я поэтому и не сказал никому ничего.

Хиксли записывал, покуривая свой дешёвый табак, разлетавшийся по этажу тяжёлым запахом.

– Ты уверен, что это был Робин? – спокойно, стараясь не выдать внутреннего напряжения, спросил Дарт.

– Позвольте, здесь я веду допрос. – Хиксли значительно выставил ладонь на уровне груди Дарта, словно желая отпихнуть. – Мистер Пинкертон, вы уверены, что видели Робина и готовы в этом поклясться на чём угодно? Помните, лжесвидетельство карается тюрьмой.

Джо постарался успокоиться. Он сделал глубокий выдох.

– Уверен ли я… Сэр, я видел Робина, в этом нет сомнений…

Суперинтендант нахмурил брови.

– Вы чего-то недоговариваете?

Джо нервно хмыкнул.

– Договариваю… Вот, сэр. Говорю…

– Не мямли, Джо! Скажи как есть! – рявкнул Дарт, да так жёстко, что даже Хиксли вздрогнул.

– На нём была его ряса с капюшоном, – выпалил, как из пулемёта, Джо. – Вот. Лица его я не видел. Но на нём была ряса его, Робина.

– Ряса?

– Это для пьесы, – пояснил Дарт. – Насколько я помню, Джо, ряса Робина ничем не примечательна. Значит, ты видел кого-то в светлой рясе с капюшоном, но не видел его лица?

– Сэр, это Робин. На его рукаве была кровь.

– О! Вот в чём дело… – Дарт коснулся подбородка кончиками длинных серых пальцев и замер.

Я только сейчас заметил, что Дарт не побрился. Его щёки покрывала тонкая тень щетины. Такое впервые на моей памяти. Отмерев, Дарт в подробностях рассказал суперинтенданту, как на дневной репетиции Робин запачкал кровью свою рясу.

Джо кивал:

– Я об этом и думал, сэр. Знаете, это ведь Роб предложил крест для спектакля… А потом он в этой рясе зачем-то ходил. Сэр, не подумайте ничего такого, я лишь говорю, что видел, но я вовсе не считаю Робина причастным к чему-то такому…

– Спасибо, мистер Пинкертон.

– Можешь идти на занятия, – сказал Дарт.

Джо вылетел из аудитории, не заметив нас.

– Мне необходимо поговорить с этим Робином, – Хиксли потушил окурок об оконную раму и выкинул в окно.

Мы спрятались за углом, когда Дарт привёл из аудитории Робина.

– Ваша фамилия?

– Ратлэнд, – спокойно отвечал Робин, находясь теперь на месте Джо.

– Мистер Ратлэнд, где вы были вчера примерно с девяти двадцати и до десяти вечера?

Вопрос крайне удивил Робина.

– В своей комнате.

– А не на репетиции вместе со всеми? – спросил Хиксли, затянувшись новой сигаретой.

– С репетиции пришлось уйти раньше. Случилось так, что мою руку зацепили в потасовке, из раны потекла кровь, и мистер Кочински и мистер Дарт повели меня в медпункт. Мне сделали перевязку, какой-то укол и дали таблетку снотворного, а затем мистер Дарт провёл меня в мою комнату. В ней я оставался до самого рассвета.

– Вы были в запачканной кровью рясе?

– Да, был в ней. В комнате я переоделся.

– Где сейчас ваша ряса?

Робин вновь поморщил лоб.

– Ряса? В комнате, сэр. Где ж ей ещё быть?

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Утром она была у вас?

– Конечно. На стуле, где я её и оставил.

– Значит, вы заявляете, что никуда вчера не выходили, скажем, в районе половины десятого?

– Я выходил один раз, но я не веду почасовой дневник, сэр, когда испражняюсь. Должно быть, это было до де- сяти.

– Вы ходили в клозет на втором этаже?

– Да, сэр. Как обычно.

– И не спускались ни разу вниз на первый этаж?

– Зачем бы мне спускаться, сэр? Нет, я не спускался, – всё с тем же мрачным хладнокровием отвечал Робин.

Хиксли изучал спокойное лицо Робина своими глазками, маленькими и чёрными, как у вепря. Сигарета в его руке тлела и крошилась на пол. Дарт держал сомкнутую пятерню у лица, прикрывая рот. В его мрачном взгляде просвечивала озабоченность судьбой своего подопечного.

– Сэр, могу я спросить, почему вас так интересует моя ряса?

– Это дело следствия, – отрезал суперинтендант. – Мне хотелось бы взглянуть на эту рясу.

Хиксли перевёл взгляд на Дарта. Тот поспешно сделал приглашающий жест:

– Конечно. Пройдёмте.

Адам и я кинулись вперёд к лестнице, пока нас не засекли.

Мы забежали в нашу комнату и оставили маленькую щель, чтобы подглядывать. Спальня Робина и Питера располагалась напротив нашей.

Войдя, Робин жестом указал на спинку стула, с которой свисала смятая ткань молочного оттенка, и торжествующе изрёк:

– Quod erat demonstrandum!

Хиксли нахмурился.

– Что и требовалось доказать, – перевёл Робин.

– Это латынь, – подсказал Дарт.

«Невежество!» – явно читалось в его взгляде.

Хиксли взял рясу обеими руками и начал перебирать светлую ткань.

– Ага, вот и кровь! – воскликнул он, наткнувшись на красное пятно. – Да, хорошо вам досталось. Но рука-то левая, от экзаменов всё равно не отвертеться! – порадовался Хиксли своей шутке.

– Я левша, сэр, – уточнил Робин. – Врач пока не разрешил напрягать руку.

Суперинтендант посуровел, веселье сменилось раздражённостью.

– Вчера в девять двадцать вас видели недалеко от павильона.

Робин нахмурился.

– Быть того не может, сэр.

– Вы отрицаете?