В апреле ситуация на фронтах Европы ухудшилась, и Мейвис стало не до шелковых чулок. Гитлеровская армия вторглась в Данию и Норвегию. Дания пала быстро; Норвегия сражалась, вопреки приказу Квислинга, симпатизирующего нацистам и объявившего себя главой норвежского правительства, прекратить сопротивление. Англия и Франция поспешили на помощь отважным норвежским патриотам.

— Остается надеяться на поражение немцев, — сказал Кейт Чарли Робсон, когда они с Куини переходили площадь, направляясь на пустошь. — Если Гитлер оккупирует Норвегию, он получит возможность использовать ее военные базы и порты для нападения с моря на Англию.

Кейт оторопела: такой эрудиции от человека, способного выражаться членораздельно, лишь когда речь шла о собачьих бегах и лошадях, она не ожидала.

— Я за это ручаюсь, — добавил он, заметив ее замешательство. — Это мне сказала Гарриетта.

В ноябре ситуация в Норвегии ухудшилась настолько, что войска Великобритании и Франции были вынуждены отступить со своих позиций на этом фронте. Сопротивление норвежцев было сломлено, и Гитлер устремил свой алчный взор на страны Западной Европы.

Первой это сообщение по радио услышала Мейвис. Выступление Реджинальда Кинга и его оркестра внезапно прервалось, и голос диктора произнес:

— Мы вынуждены прервать эту музыкальную программу, чтобы…

Спустя несколько секунд Мейвис раскрыла окно и заорала так, что ее услышали все соседи, находившиеся как на улице, так и у себя дома:

— Этот паразит Гитлер только что вошел во Францию!

— И не только во Францию, но и в Бельгию и Голландию, — несколько позже сообщил Карл дочери. Вид у него был мрачный. — Что же будет дальше? Неужели еще хуже? Что нас ждет?

Он узнал это уже на следующее утро, когда было объявлено, что всех мужчин — немцев или же австрийцев в возрасте от шестнадцати до пятидесяти лет — в обязательном порядке интернируют, без каких-либо исключений.

— Тебя это не должно касаться! — в отчаянии кричала Кейт, пока Карл выдвигал один за другим ящики комода, доставая из них свое нижнее белье, пуловеры, ремни и подтяжки. — Мама была подданной Великобритании, она коренная лондонка! И ты прожил в Лондоне более половины жизни!

— Внизу меня ждет полицейский, — срывающимся голосом ответил отец, укладывая в чемодан кальсоны и носки. — Сейчас по всей Европе людям приходится разлучаться, Кейт. Мне еще повезло, что я не попаду в немецкий концентрационный лагерь, какой-нибудь Дахау или Бухенвальд, и не буду воевать в Бельгии, Голландии или Франции.

Устыдившись своей истерики, Кейт села на кровать. Ей было страшно подумать, как долго они не увидятся с отцом.

Поверх одежды Карл положил в чемодан книгу, которую дал ему почитать Тоби, — новый роман Джона Стейнбека «Гроздья гнева».

— Полагаю, нам разрешат переписываться. А может быть, тебе удастся посылать мне книги.

— Да, конечно, — сказала она, с трудом сдерживая слезы. — А куда вас отвезут? Нам разрешат свидания?

Карл закрыл чемодан.

— Не знаю, куда-нибудь подальше от Лондона.

При этих словах слезы покатились по щекам Кейт. Она сцепила пальцы и, почувствовав себя совсем маленькой, воскликнула:

— Я буду скучать, папа! Я люблю тебя!

Карл нежно взял ее за руки.

— И я люблю тебя, дорогая!

Они обнялись.

— Все обойдется, вот увидишь. Впереди нас ожидают трудные испытания. В ближайшее время война достигнет решающей точки, но победят союзники. Торжество зла не вечно. Гитлера остановят прежде, чем он попытается напасть на Англию. Еще несколько месяцев — и жизнь нормализуется.

Стараясь не смотреть ему в глаза, Кейт припала щекой к груди отца. Она знала, что он лжет, потому что хочет ее успокоить. На самом деле жизнь никогда не будет такой, как прежде, чьей бы победой ни закончились сражения на фронтах Европы.

— Мистер Фойт, вы готовы? — послышался снизу незнакомый голос. — Нам пора ехать.

— До свидания, дорогая! — Карл нежно поцеловал Кейт в лоб. — Храни тебя Господь.

Он неохотно отстранился и поднял чемодан с пола.

— Я спущусь вместе с тобой, — осевшим голосом сказала она.

Отец кивнул, не в силах произнести ни слова, и молча пошел к ожидавшему полицейскому. Входная дверь была открыта, Карл не стал ее запирать, догадавшись, что его ждет, как только услышал характерный настойчивый стук. Когда он и его сопровождающий вышли за порог, Кейт, последовавшая за ними, увидела возле дома мисс Годфри толпу.

Среди любопытных была и Кристина. Ее точеное лицо оставалось бесстрастным, но большие темные глаза выдавали злорадство, обуявшее еврейку-беженку при виде немца, которого полицейский уводил из его дома. Рядом с девушкой стояли смущенный Альберт и безучастная Мириам. В этот теплый день она была в цветастом хлопчатобумажном комбинезоне. Скрестив на пышной груди полные руки, она всем своим видом демонстрировала, что не сомневается в законности решения властей. Ведь вряд ли за Карлом Фойтом явился бы представитель закона, если бы у полиции не было доказательств, что он замаскированный нацист.

Ее враждебная поза вызвала у Кейт недоумение и обиду. Столько лет они были добрыми друзьями и соседями!

Вдруг из толпы кто-то крикнул:

— Проклятый гунн! Мало сослать тебя в лагерь! Следовало бы тебя повесить, колесовать и четвертовать!

По толпе прокатился гул, но никто не вступился за Карла. Кейт скользнула пристальным взглядом по лицам: вот стоит мисс Хеллиуэлл, рядом с ней — Лия Зингер, чуть поодаль — Ниббс. Остальных зевак она не знала, они прибежали из соседних кварталов — посмотреть, как будут арестовывать немца.

Карл Фойт вышел из палисадника и запер за собой калитку прежде, чем Кейт успела выбежать на тротуар. Она вцепилась в ажурную чугунную решетку так, что побелели костяшки пальцев. Отец не хотел, чтобы она шла за ним и видела, с какой злобой пялятся на него злопыхатели.

Карл и его сопровождающий перешли площадь и стали спускаться по Магнолия-Террас. Зеваки начали расходиться. Альберт взял Мириам под локоть и увлек к дому. Лия Зингер поспешила следом. Мисс Хеллиуэлл недоуменно посмотрела на Кейт и, не желая покидать сцену последней, устремилась за Дженнингсами. На тротуаре остался только Чарли, в рубахе с засученными рукавами и в штанах, перехваченных на толстом животе широким кожаным ремнем. Возле его ног вертелась Куини.

— А ты, Чарли? По-твоему, моего отца непременно нужно повесить, колесовать и четвертовать? — спросила Кейт, и голос ее зазвенел.

Чарли проводил Карла и полицейского задумчивым взглядом, обернулся и промолвил:

— Мне кажется, вышло досадное недоразумение. Эти болваны чиновники совсем спятили. — Он сокрушенно покачал головой и побрел к пустоши. Верная Куини затрусила рядом с хозяином.