– Сиди, – сказала она Нику, когда, увидев, что двигатель не запускается с первого раза, он встал, чтобы помочь ей. Как только «Леди Дансер», сделав рывок, плавно заскользила по Уиллоу-крик в сторону большой реки, Ник не удержался и шлепнулся на сиденье напротив Мэгги. Взорвавшись ревом после запуска, двигатель заработал равномерно, и стук его перешел в глухое тихое урчание.

– А ты уверена, что мы должны выплывать на этой штуковине на реку? Для купания несколько прохладно. – В голосе Ника явно слышалось сомнение, когда он оглядывал старую лодку.

– Она прекрасно ходит по реке. Поверь мне.

– Ты это уже не раз говорила, только я почему-то не уверен.

– Потому что ты привык командовать и не любишь подчиняться. Ник улыбнулся.

– Ты меня так хорошо знаешь!

– Конечно.

В устье Уиллоу-Крик плавали бревна, а когда они подошли к месту, где он непосредственно соединялся с рекой, помимо бревен появились еще и стволы полусгнивших деревьев, ветки и прочий мусор, собиравшийся вокруг мелководий, что несколько осложняло вход в реку и требовало определенной ловкости. Когда Мэгги только начала проделывать эти путешествия на «Леди Дансер», она не раз застревала на мелководьях, но, после того как дважды ей пришлось вылезать из лодки и, стоя по шею в грязной воде, сталкивать ее с мели, она научилась держаться чуть правее от середины водного прохода. Именно там было глубже и безопаснее.

– Достань фонарь из ящика слева от тебя, включи его и закрепи в скобе на носу, ладно?

Ник подозрительно посмотрел на нее.

– Зачем?

– У нас нет сигнальных огней, значит, другие суда нас не видят. А учитывая, что по реке ходят баржи и другие лодки, не очень-то хорошо, если в темноте тебя не видно. Не знаю, как тебе, а мне бы не хотелось, чтобы в меня врезалась баржа.

– О Господи, – только и произнес Ник, но сделал, как ему велели, в то время как Мэгги, пряча улыбку, отвернулась.

Чтобы освещать путь, фонарь, конечно, не годился, но он и не использовался для этого, зато даже в самую темную ночь вода отражала достаточно света, чтобы лодку заметили со стороны. И Херд сделал на носу приспособление для закрепления фонаря исключительно в целях безопасности, на случай, если кому-то вздумается выйти на «Леди Дансер» после наступления темноты. Он, правда, никогда этого не делал, и, насколько было известно Мэгги, никто другой, кроме нее, этого не делал.

Ни разу не зацепившись за плавающие ветви и не сев на мель, они спокойно вышли из устья Уиллоу-Крик на простершуюся перед ними черную гладь Огайо.

Дул свежий ветер, и река покрылась довольно сильной рябью, но на этот раз волнение было не таким ощутимым, как в предыдущие разы, когда она ездила к тетушке Глории одна. Плескавшиеся вокруг волны не закручивались белыми гребешками, и Мэгги без особого напряжения удавалось вести лодку в северо-восточном направлении, следуя которому, если принять во внимание относившее их течение, они причалят точно к нужному месту.

Вдалеке, на расстоянии шести-семи километров, показались движущиеся желтые огоньки, и по их положению Мэгги вскоре смогла различить огромную, низко сидящую в воде баржу, шедшую им навстречу. Через несколько минут между «Леди Дансер» и баржой из темноты вырос небольшой крестообразной формы островок – его называли Шестимильным, расположенный ближе к берегу штата Индиана; в жаркие летние дни, когда люди выезжали на пикники или просто отдохнуть на природе, вокруг него собиралось множество лодок. Этот островок, полюбившийся окрестным жителям своими песчаными пляжами, близко подступавшими к воде зарослями и деревьями, с которых молодежь прыгала в реку, естественными небольшими пещерками в скалах, удобными для разведения костров, был одним из двух островов, находившихся на этом отрезке Огайо. Его более крупный двойник, Двенадцатимильный, находился чуть дальше, в нескольких километрах от Цинциннати. Летом пароходы и баржи обычно выписывали вокруг них «восьмерки», снижая скорость в узком проходе между берегами Индианы и Шестимильного, чтобы затем, выйдя на полном ходу на середину, сделать следующий полукруг. Шестимильный не пользовался популярностью среди таких состоятельных людей, как Форресты, но для молодых семей, которым по карману была лишь небольшая лодка, он был излюбленным местом. Сейчас у островка не стояло ни одной лодки, и неудивительно: холодный весенний воздух не располагал к ночевкам, все ждали наступления лета.

– Мне кажется, Херд держит здесь смену одежды. Посмотри вон в том ящике. Это на тот случай, если ты действительно не хочешь появляться перед тетушкой Глорией с дыркой на штанах.

– Какой Херд? – Повернувшись, Ник заметил у борта нечто вроде деревянного шкафчика и, встав со скамьи, подобрался к нему на полусогнутых ногах, чувствуя себя на воде явно не в своей тарелке.

– Садовник.

Ник присвистнул.

– Круто!

– Да что ты говоришь! – Мэгги смотрела, как он, открыт и порывшись в шкафчике, вытащил джинсы и старый армейский китель. – Подойдет?

– Вполне. Думаю, твой садовник не будет возражать, если я на время позаимствую его вещички, – отозвался Ник, продолжая рассматривать джинсы и китель.

– Нет, не будет.

– Ему же хуже. Одно слово – и голову с плеч.

– Да нет. – Мэгги натянуто рассмеялась. – Форресты считают Херда и Луэллу – это его жена и экономка – членами семьи. Они и не помышляют о том, чтобы отпустить их. А даже если бы они их и отпустили, то не думаю, что Херд и Луэлла уйдут. Они будут работать в поместье, как всегда, до тех пор пока кто-нибудь из Форрестов не образумится и не поймет, что в Уиндермире без них просто невозможно.

– Ты говоришь о Форрестах так, словно сама являешься одной из них. – Снова усевшись на носу лицом к ней, Ник сбросил мягкие кожаные туфли.

– Да, в общем, нет. Я для них – посторонняя, и всегда ею и останусь. Не столько потому, что родилась не в их семье, а потому, что родилась в другом мире. Когда я только вышла за Лайла, я… не знала, например, чем отличается нож для рыбы от ножа для мяса. От таких вещей они просто бесятся.

– Ты хочешь сказать, у них есть специальные ножи для рыбы? А для арахисового масла? Для этого что, тоже существует особый нож? И для маргарина? – Ник снял пиджак и развязал галстук.

– Форресты, – вздернула нос Мэгги, – не едят такие плебейские продукты, как арахисовое масло, не говоря уж о маргарине.

– Какая тоска.

– Да. – Она неожиданно улыбнулась. – С ними скучно.

– Тебе скучно, я бы сказал. – Ник расстегнул молнию. Звук получился на удивление громкий, его не заглушил даже плеск волн и глухой стук мотора. – Так стоило оно того, Магдалена?

Он спросил это небрежно, снимая брюки и вновь усаживаясь перед ней в ожидании ответа. Сейчас на нем были только рубашка и трусы, и Мэгги не могла отвести глаз от его сильных мускулистых ног, выступающих икр, покрытых черными волосами, слегка натянувшаяся белоснежная ткань рубашки подчеркивала его широкую грудь, крепкие, такие мужские руки… Она видела перед собой его жесткое красивое лицо, и ей хотелось закричать: «Нет! Не стоило!»