танка. Бабенко и Бочкин по очереди дежурили в верхнем люке башни у пулемета. Выгорал бензин в бронетранспортере, освещая территорию на десятки метров вокруг. А тут еще и немцы пускали всю ночь осветительные ракеты. Наверное, боялись, что со стороны советских позиций к танку попробуют подобраться пехотинцы. Несколько раз в поле били пулеметы трассирующими патронами.

А на рассвете сырой, пропитанный прелостью спокойный воздух вдруг прорезали пулеметные очереди. Коля Бочкин, сидевший в башне и сонными глазами смотревший на поле между танком и селом, даже вздрогнул от неожиданности. Он машинально сполз в люк, оставив сверху только голову, но быстро убедился, что стреляли немцы не по танку, а куда-то правее и дальше. Они поливали очередями нейтральную полосу. Еще вчера гитлеровцы установили четыре станковых пулемета на чердаках крайних домов и теперь оттуда вели обстрел.

– Что там, Коля? – дергал Бочкина за ногу сидевший в танке Бабенко. – Что там происходит?

– Немцы лупят куда-то в поле за нами, – крикнул Коля. – Семен Михалыч, а может, это к нам помощь идет, а немцы стреляют по ним?

Правее тоже началась стрельба. Там были слышны и разрывы. Это стреляли минометы. Бочкин решил было уже помочь своим и расстрелять из пушек крайние дома, но пулеметы замолчали. Бой шел где-то в стороне. Николай совсем расстроился и полез к пушке, но Бабенко его отговорил:

– Коля, ты пойми, что снарядов у нас ограниченное количество, а ты хочешь расстреливать их просто так. Вот когда на нас фашисты в атаку пойдут, тогда и будем стрелять. И еще. В домах ведь люди живут. Ну, пусть их немцы выгнали, но ведь освободим мы это село, люди вернутся, а ты им хаты разнес в щепки. Не стоит без нужды стрелять по домам. Просто из-за злости, Коля, не стоит.

Договорить свою мысль Бабенко не успел. Справа, с той стороны, где только что слышался бой, а теперь его звуки затихли, нарастал рокот моторов. Танкисты различили звуки мотоциклетных моторов и еще какой-то более серьезной техники. Наверняка бронетранспортеров.

– Разворачивай, Коля! – крикнул Бабенко, стаскивая Бочкина в башню и сам занимая место в люке у пулемета.

Бочкин начал вращать рукояти поворота башни и наведения пушки. В прицел он искал цели, потом приник к перископу командирской башенки и, наконец, увидел. Сквозь реденький осенний лес к танку шли три бронетранспортера, а впереди ехали около двух десятков мотоциклов с колясками. Бабенко сразу начал стрелять короткими очередями, и мотоциклисты тотчас развернули свои машины и понеслись на фланги, пропуская вперед бронированные машины. По башне танка, по откосам балки стали бить пули, высекая искры, противно взвизгивая и уносясь вверх. С бронетранспортеров открыли огонь пулеметы. Бабенко несколько раз приседал, укрываясь от ливня пуль, но тут же высовывался в люк и снова открывал огонь.

Шевельнулась пушка, чуть повернулась вправо и замерла. Бабенко понял, что сейчас прозвучит выстрел, и ухватился двумя руками за край люка. Гулко выстрелила пушка, звук выстрела пронесся по полю, а между двумя бронетранспортерами взметнулся столб черной земли и вырванных с корнем кустов. Машины тут же остановились, и через борта полезли автоматчики. Они побежали вперед, рассыпаясь цепью. Снова появились мотоциклисты. Они вылетели перед цепью пехоты и понеслись, стреляя из пулеметов и лавируя между неровностями почвы, буксуя в грязи.

Выстрел! Осколочный снаряд с установленной «на ноль» трубкой взорвался в воздухе над головами атакующей пехоты. Полетели на землю мотоциклисты, мотоциклы переворачивались, ревя двигателями и бешено вращая колесами, автоматчики валились рядами. Прятаться и искать укрытия от осколочного снаряда бесполезно. Коля Бочкин, ругаясь и стыдясь своей брани одновременно потому, что Логунов всегда упрекал его за сквернословие, зарядил снова осколочным и снова с установкой «на ноль». Выстрел! И снова над головами автоматчиков разорвалась с грохотом серо-черной вспышкой смерть. Десятки людей падали на землю, изрешеченные осколками. Автоматчики залегли, а потом стали отползать и, наконец, побежали искать укрытие за деревьями, за бронетранспортерами. Машины остановились, прикрывая пехоту, бешено били пулеметы.

Бабенко вскрикнул и повис в люке. Коля бросился к товарищу, подхватил его и осторожно опустил в башню. Рукав на левом плече повыше локтя наполнялся кровью. Схватив аптечку, Коля разорвал зубами упаковку бинта, смотал в тампон несколько слоев бинта и прижал к ране. Бабенко застонал.

– Прости, Коля, так получилось. Как же неприятно и не вовремя…

– Молчите! Я сейчас… сейчас.

Бочкин перетягивал рану, видя, как бинт пропитывается кровью…. Туго перебинтовав рану, он оторвал еще кусок бинта и стянул, как жгутом, руку выше раны у самой подмышки.

– Сейчас, Коля, я только посижу и снова к пулемету, – шептал Бабенко.

А Бочкин зарядил пушку осколочно-фугасным снарядом с установкой «на удар». Он навел на средний бронетранспортер, прямо на капот бронированной машины и нажал педаль спуска. Зло хлестнул по полю выстрел танковой пушки, и на лобовой броне бронетранспортера вспух огненный шар и разлетелся серым облаком. Появились языки пламени, а через несколько секунд мотор взорвался, и по земле потекли огненные потоки горящего бензина. Два других бронетранспортера попятились. Поднявшись в люк, Коля приложил к плечу приклад пулемета и начал поливать отступающих немцев очередями. Еще, еще, получите еще!

На какой-то миг Бочкину сделалось страшно. Ранение Семена Михайловича было очень некстати. Одному защищать танк немыслимо. Как всюду успеть? Подойдут вплотную и забросают гранатами. Неужели не удастся продержаться до прихода своих? Теперь и гусеницу не собрать одному. Значит, нет надежды починить танк и уйти своим ходом. Это конец! А ведь кто-то пытался прийти на помощь, ведь был бой, но немцы атаковали, и нашим, наверное, пришлось отойти опять к окопам. И тут Бочкин вспомнил про рацию.

Убедившись, что немцы ушли, что в поле валяются лишь трупы и догорает бронетранспортер, он спустился в танк к рации и принялся, как показывал ему Омаев, вызывать на нужной частоте радиста в штабе дивизии.

– «Пятый», «пятый», я «семерка»! Ответьте.

Он вызывал и вызывал, сквозь потрескивание эфира, облизываясь от волнения, чувствуя сухость во рту. А потом понял, что сбилась волна. И он подправил показания на шкале верньером и снова начал вызывать радиста. И ему ответил девичий голос, и сразу стало легко и спокойно. И даже испарина выступила на лбу.

– «Семерка», я «пятый». Слышу вас хорошо. Мы вызывали вас, «семерка», почему не отвечали, почему не выходили на связь?

– «Пятый», мы ведем бой. Нас атакуют. Скажите, дошел до вас Омаев?

– Дошел, мальчики. – Девушка сбилась с положенной строгой формы передачи информации. – Дошел и раненого дотащил. Все хорошо. Как вы там? Лейтенант ваш очень беспокоится.