полу бездыханные тела в луже крови. Меня снова замутило, я выскочил из домика, и меня стошнило. Следом вышел Сазан и стал на меня кричать, что я слабый, никчемный человек, трус. Себя он называл великим воином, который никого не боится, хвалился, что он самый крутой в городе человек.

– Великие воины не убивают людей под дулом обреза, – усмехнулся Владлен, – а если и убивают, то в равном бою. Тоже мне выискался вояка!

– Да уж, – согласился Герасимов, – он ведь чуть что – сразу бьет себя в грудь, мол, я великий из великих, короче, мания величия на пустом месте. Дальше он велел нам сторожить дачу, а сам ушел со двора. Мы его ждали минут сорок, он вернулся и сообщил, что подыскал в окрестностях место, где спрятать трупы. Сначала он хотел сбросить тела с грузом в озеро, оно там рядом – Ытык-Кюель. Потом передумал – его внимание привлекла гора Чочур-Муран, которая расположена за озером, и у него появился страшный план. Глаза его бешено горели, он буквально кричал, брызгая слюной в нашу сторону: «Чочур-Муран место священное и требует жертв! Я, как великий воин, принесу ей в жертву моих врагов! Пусть все содрогнутся и не смеют встать на моем пути! Отныне каждого, кто пойдет против меня, ждет та же участь! Я великий воин! Я великий воин!» В это время он скорее был похож на дьявола, вырвавшегося из преисподней. Мы пытались его отговорить, убеждали, что оставлять трупы на горе опасно, там их быстро обнаружат отдыхающие, тем более проезжать придется через ботанический сад, где нас могут заметить работники. Предлагали увезти трупы в сторону птицефабрики – там густые леса, на тела парней лишь по осени наткнутся ягодники или грибники, и то вряд ли. Но Сазан упрямился: «Пусть обнаружат, это даже к лучшему, больше будут бояться!» Дождались мы ночи и почти уже под утро засунули трупы в багажник и отвезли к горе, там на склоне, где лесочек, положили и наспех забросали ветками…

– Возвращались вы потом на это место, чтобы перепрятать трупы или убедиться, что их уже нашли? – спросил Владлен, припоминая события пятилетней давности, когда первый раз был задержан Сазонов.

– Да, возвращались, и вы об этом знаете. Через несколько дней после убийства меня нашел Сазан и приказал сесть в машину. Он был за рулем, я – на заднем сиденье. По пути он мне сказал: «Игорь, съездим к Чочур-Мурану, посмотрим, что с трупами. Что-то никаких вестей – нашли их там или нет?» Через ботанический сад мы заехали в лесочек, там он мне говорит: «Иди посмотри, лежат они там или нет». Мне было боязно, я не хотел идти, но Сазан настоял, и я, пересилив себя, направился к горе. Когда стал выходить на опушку леса, заметил людей и среди них человека в милицейской форме. Они шли в мою сторону и были уже совсем близко, поэтому я не смог вернуться и предупредить Сазана, а спрятался за кустами. Сазана эти люди задержали и увезли в милицию. Я понял, что трупы нашли, тихонько выбрался на дорогу и скорей домой. Я был уверен, что за мной придут, поэтому сменил место жительства и предупредил Федотова, чтобы он спрятался. Но через день Сазана отпустили.

– Получается, ты сидел на заднем сиденье, когда нам навстречу попалась машина возле пропускного пункта ботсада?! – Владлен от досады хлопнул себя ладонью по колену. – Тогда, пять лет назад, все играло в вашу пользу. А ведь могли раскрыть сразу, если бы задержали вас обоих. Ты, судя по всему, был почти готов расколоться, если бы тебя задержали. Какая тонкая линия отделяла нас от раскрытия этого убийства по горячим следам! Поздно, поздно жалеть, теперь только молодых учить, чтобы не допускали такой оплошности! Женя, слушай вот, как твои старшие товарищи, прожженные сыщики, опростоволосились, – обратился Владлен к Киму.

– Работа сыщика, казалось бы, состоит из сплошных ошибок и минусов, но они, суммируясь и множась, как в математике, превращаются в истину. Вы, Семеныч, это только что доказали на практике, – философски парировал молодой оперативник. – Так что голову пеплом посыпать рановато.

– Верно, – удивляясь прозорливости молодого коллеги, согласился Владлен. – Ты это сам придумал или кто-то уразумел?

– Наблюдательность и жизненный опыт, – улыбнулся в ответ Ким.

– Да, жизненного опыта тебе не занимать, – Димов иронично посмотрел на Кима, – в твои-то двадцать семь лет.

Он снова поставил чайник и протянул Киму деньги:

– Женя, сходи, пожалуйста, в столовую, принеси чего-нибудь покушать. Мы с Игорем немного подзакусим, еще не успели позавтракать.

После завтрака разговор продолжился.

– Через год я отошел от Сазана, устроился на работу и ни с кем из бывших дружков не общался. На прошлых новогодних праздниках я был в гостях у своих родственников. Народу было много, благо частный дом внушительных размеров вместил всех. В этой семье есть дед преклонного возраста, с виду настоящий старец с какого-нибудь шаолиньского монастыря: с длинной белой бородой, с посохом. Он, оказывается, знаток всевозможных притчей и преданий, старинных легенд. Когда куранты отбили полночь, все радостно встретили Новый год, праздник был в самом разгаре. Дед тоже не собирался ложиться спать и начал рассказывать старинные истории. Кто-то подходил, слушал и шел развлекаться дальше, а его место занимал другой. А дед все рассказывал и рассказывал, словно бы даже и не нуждаясь в слушателях. Я сидел рядом и не особо вникал, о чем он говорит, но вдруг до моих ушей донеслись слова о Чочур-Муране. Меня словно кипятком ошпарило, я вскочил со стула и пересел ближе к старику. Он рассказывал, что в окрестностях горы когда-то жил Тыгын Дархан, что где-то там похоронен его самый любимый сын, покой которого охраняет одна из жен «якутского царя». Именно так и сказал старец – «царь якутов». Про Тыгына я немного знаю и читал, но нигде не встречал, чтобы его так называли. Но самое поразительное и ужасное для себя я услышал далее. Оказывается, это место после смерти сына Тыгын объявил священным: того, кто совершит там убийство или другое черное дело, будет ждать неминуемая и страшная кара. Старик рассказал, что еще до революции двое братьев обманным путем, предложив сыграть в карты, завлекли к Чочур-Мурану купца и, ограбив его, убили. Сами братья недолго после этого прожили: их тела нашли рядом в озере. Слушая деда, я обливался по́том от страха. Чувствуя, что задыхаюсь, я оделся, вышел на улицу и больше не вернулся в дом. Поначалу рассказ старика все не выходил у меня из головы,