лошадь есть, уже бы успели половину пути до Радужных гор одолеть!

Тихо, почти натужно — хозяину голоса было явно тяжело говорить. Однако же эмоций там плескалось за четверых, особенно злости и иронии.

А меня словно ледяной водой окатили…

— Вел, ты в своем уме? — Каст был ошарашен словами друга едва ли меньше меня. — Ты за кого меня принимаешь?

— Ой, только не надо мне сейчас морали читать! — Голос Вела сорвался, и он тихо и натужно закашлялся. — Мы на чужой земле, чуть не отправились к праотцам, а ты рассуждаешь о благородстве? Серьезно?

— Не знал, что это порок. — Откликнулся Каст, нервно громыхнув чем-то. — И за тобой раньше такого не замечал, друг. Или на грани смерти стать подлецом — не грех?

— А что, рабом тебе нравится быть больше? — Вызверился Вел, даже голос чище стал. А я переступила с ноги на ногу — даже не заметила, насколько напряжена, пока не пошевелилась.

— По крайней мере, мы живы!

— Быть на побегушках у какой-то взбаломошной дуры, по-твоему, лучше⁈

— А по-твоему лучше сдохнуть было? Да, Вел? Ну, извини, в следующий раз, когда ты меня втравишь в очередную безумную авантюру, я всем озвучу твою волю! А мне болтаться в петле как-то недосуг, я жить хочу!

— Вот и живи теперь! На коротком поводке! — Прозвучало, как плевок в лицо, а голос Каста наполнился яростью.

— Так это же ты затащил нас сюда! «Я обо всем позаботился и риска почти нет!» Так ты сказал?

— Я не заставлял тебя идти со мной! Ты сам так решил!

Это бы прозвучало цинично и жестоко, если бы в этот момент голов Вела не дрогнул. И я очень надеялась, что это не от боли, а от того, что он не был полной тварью.

— Да, решил, — а вот Каст будто даже злиться перестал. По крайней мере, заговорил куда спокойнее, — иначе ты бы сдох еще на перевале. И у тебя очень странный способ сказать мне «спасибо», друг…

Повисла тяжелая, мрачная тишина, которая ощущалась куда некомфортнее самого громкого ора. Я отсчитывала секунды, ожидая то ли продолжения, то ли еще чего. Раздумывая над тем, что было сказано…

Странная у них дружба.

— Спасибо, — буркнул Вел.

Каст только хмыкнул в ответ… То ли принял, то ли послал, не разберешь.

Я уже собралась было сделать шаг в домик, когда следующая реплика снова заставила замереть.

— Только от девчонки все равно надо избавиться.

Снова-здорово.

Да уж, благородно, ничего не скажешь. Хотя, если уж он другу не может сказать «спасибо» без прямого указания, что ж еще ожидать.

Нет, конечно, в реалиях этого средневекового захолустья звучит, в целом, здраво. Они — рабы, я — нежданная хозяйка, зачем им это? Тем более, что я знать не знаю, может они благородные графья, а их, вот так, как шавок, на поводок посадили. Самолюбие там, гордость, вопрос выживания, в конце концов…

Вот же мудак!!!

Несмотря на попытки рассмотреть ситуацию с позиции доводов разума, слова Вела злили, отдавая вполне-таки ощутимой обидой.

Говнюк же!

А я еще ему спину мазала, дура! Жалко стало? Вот и слушай теперь благодарность, не захлебнись!

Ничего, будет тебе расплата! Карма, епта! Я тебя таким коктейлем из зелий травницы напою, что ты у меня каждый куст в радиусе километра пометишь! Спать под ними будешь, зараза! Может хоть совесть проснется! Способ во всех смыслах через жопу, конечно, но ему, судя по всему, не привыкать!

— Не смей, Вел! — В голосе Каста зазвенел металл.

И снова я обозвала себя дурой.

Потому что стало приятно. И теплом отозвалось все в груди. А ведь я его тоже не знаю, мало ли, что у него на уме. Нельзя быть такой доверчивой, Дара!

Даже во сне.

Вот только почему-то подозрительность всколыхнулась и тут же успокоилась. Каст уже плотно обосновался среди «хороших героев» и выпихнуть его оттуда так просто не получалось.

— Что, понравилась? — Усмешка прозвучала иронично и зло, но Каст не поддался. Ответил спокойно и ровно, раздражая, по всей видимости, друга этим до крайности.

— Понравилась. Она хорошая девушка и, как ни крути, спасла наши шкуры. Заметь, пока еще живые шкуры. Остальных мы интересовали исключительно в роли ковриков.

— Хорошие девушки не шатаются по стране в поисках приключений. Каст, да мы даже понятия не имеем, кто она! Подумай сам! Ну какая девушка может себе позволить в одиночку путешествовать, без охраны, без нянек, без сопровождения! А затем запросто залезть на помост и выкупить двух приговоренных к смерти! И зачем ей рабы⁇

— Какая разница, Вел? Знаешь, я начал очень ценить жизнь с последних суток. Настолько, что не нужно копаться в чужих тайнах, когда своих под завязку!

— И что теперь? Будешь радостно скалиться, бегая вокруг нее на задних лапах? Цветочки собирать каждое утро? Послушной псиной ляжешь под ноги? А потом она заставит эти ноги ей целовать и белье стирать каждый вечер!

— А ты сам-то…

Что хотел сказать Каст, я так и не узнала.

Потому что терпение лопнуло. Слушать о себе гадости от полуживого неблагодарного задохлика мне надоело. И я решительно шагнула в домик, показательно стукнув сапогом о порог, стряхивая какого-то заблудившегося муравья с носка.

Парни тут же замолчали. Вот только взгляды их говорили куда громче слов. Один — тревожный, вопросительный — от Каста. Наверняка переживал, сколько я могла услышать. И еще один — наглый, неприязненный и подозрительный — от Вела. Он, кстати, лежал уже на боку, спиной к стене.

Может, стукнуть его чем? Без сознания он мне нравился в разы больше…

— Не переживай, Вел, — его имя с моих губ сорвалось, как ругательство, — белье стирать не заставлю.

Я не видела реакции парней, отвернувшись для того, чтобы глотнуть воды — в горле внезапно пересохло. Но не сомневалась, ни один из них не рад, что я слышала то, что для моих ушей не предназначалось.

— А что так? — Раздалось ехидное из угла, ну да я и не сомневалась, что промолчать он не сможет. — С рабами церемониться не принято, не стесняйся.

Я допила, не торопясь смахнула остатки влаги с губ, а затем повернулась, глядя Велу прямо в глаза.

— Какие уж тут церемонии, — улыбнулась почти доброжелательно, — вот только не сомневаюсь, что такой, как ты, к работе не приучен — только болтать и горазд. Испортишь. А мое белье стоит куда дороже, чем ты сейчас со всеми потрохами…

Скрип зубов и хрустнувшие костяшки стали мне отличным ответом, а дернувшееся от ярости лицо с лихвой