Делая следующий шаг, Аниаллу нервно дёрнула бедром. След на полу выбился из ровной цепочки, встав под углом к остальным. Эстетка досадливо махнула хвостом.

— Все в этом мире знают больше, чем я! — поделилась она своим возмущением с пустотой. — Или, по крайней мере, изображают, что знают. Нет, — подняв брови, добавила она после некоторого раздумья, — Анар Сай изображает, что не знает…

…Перед её глазами встал образ взволнованной анеис Меори, явившийся Алу, как только она попала домой. Иллюзия присутствия Чувствующей была так сильна, что тал сианай показалось, что это сама анеис шагнула к ней из-за занавеси в кладовке её дома. Тихим, взволнованным голосом Меори сказала ей всего одну фразу:

— Покинь город, Тень богини, и не возвращайся сюда, пока будет это в твоих силах. Я говорю тебе это как анеис… и как мать, сына которой чуть было не убили. Я знаю, кто за этим стоит. Но буду молчать, потому что, если я открою, кто это, жертв будет куда больше… Но одно я всё-таки скажу тебе — ОН хочет, чтобы ты осталась в городе. Поэтому тебя не должно здесь быть.

Слова были произнесены, и деваться Аниаллу было некуда. Воля анеис была неоспорима. Это был голос собственного сердца, собственной… кошачести, обычно заглушаемый цивилизацией, как теперь было принято называть всю эту безумную суматоху, среди которой протекала жизнь большинства разумных, и ревниво оберегаемый всеми алаями…

…Продолжая двигаться по спирали с вытянутой вперёд рукой, Аниаллу наконец почувствовала, что прикасается к холодной, гладкой поверхности. Она быстро, чтобы не успел остыть след от ее ног, сбегала за ведром, мазнула перед собой кистью, и косой крест повис в воздухе, отмечая местоположение колонны из незримого материала, которую и искала Алу.

Этот камень, называющийся воздушным хрусталём, обладал уникальными свойствами: во-первых, не преломлял лучей света, то есть был попросту невидим; во-вторых, температура его всегда точно совпадала с температурой окружающей среды, поэтому даже чувствительные к теплу глаза не могли его увидеть. Применять магию рядом с предметом, сделанным из такого материала, было нельзя — в лучшем случае он мог разлететься миллиардом острых осколков, а в худшем… в худшем — заклятья выходили из-под контроля, и незадачливому волшебнику приходилось ох как не сладко…

Поэтому искать колонну, которую, по мнению Алу, руалские умельцы смастерили как раз из него, следовало прямо в лоб, то есть методично, шаг за шагом обходить зал, стараясь этим самым лбом в неё не попасть.

— Вот до чего я дошла! — с нескрываемым удовольствием обругала себя Аниаллу. Заниматься таким простым и понятным делом казалось ей сейчас необычайно приятным. Она обмакивала кисть в белую краску, подпрыгивала высоко вверх и проводила кистью по колонне, оставляя на её невидимой поверхности все новые вертикальные полосы.

— Неужели раб ни разу не назвал при мне имени своего хозяина? А я — глупая «шерстноухая вертихвостка», — вспомнила она, как обозвал её некий завсегдатай «Логова Змея», когда она однажды явилась туда в разгар рабочего дня, — раз не додумалась спросить об этом.

Аниаллу постучала острым ноготком по высохшей краске. На поверхности колонны явственно проступила таинственная вязь символов и фигур, которые ей предстояло понять. «Теперь точно не потеряешься. Нашли, закогтили и покрасили», — девушка довольно ухмыльнулась — точь-в-точь кошка, запустившая лапу в крынку со сметаной.

Она вдруг почувствовала, что очень устала и хочет есть. Найдя свой маленький лагерь и приготовив что-то на скорую руку, она сидела под колонной, жевала и снова и снова перебирала воспоминания о тех далеких днях и события дня сегодняшнего. Она прислушивалась к себе, боясь, что её снова накроет волной безрассудного стремления послужить чужому благу, и… не находила в себе этого.

Нет, она с радостью поможет Анару, если она не ошиблась в нём, конечно, и его есть от чего спасать.

Но сейчас ей просто очень, очень хотелось увидеть его вновь…

* * *

Светало, но тени были ещё достаточно густыми для ищущего в них убежища от посторонних глаз алая. Серым призраком он скользил от одной колонны к другой, прятался за статуями и стволами немногих растущих в этой части города деревьев. Анар запретил себе думать о происшедшем: сейчас главным было выбраться с запретной территории незамеченным, а этому могла помешать любая мысль, на секунду ослабившая его бдительность. Поэтому алай крался вперёд, весь обратившись в слух и нюх, прислушиваясь к голосу своих обострившихся чувств и сосредоточив все силы на выборе безопасного пути.

Через несколько минут он успешно покинул пределы храмового комплекса и скрылся в густой зелени леса. Тут он знал каждую тропку, каждое дерево.

Бесцельные ночные прогулки стали для Анара обычным делом, но было бы странно, если бы в Руале его не подозревали в том, что он не просто так бродит среди деревьев. Поговаривали, что он занимается тайным чародейством, с помощью которого намерен осуществить свои скрытые планы, или, запутав следы, выбирается из лесов и там творит что-нибудь совершенно противозаконное или богомерзкое — это уж как у кого хватало фантазии.

Войдя поглубже в лес, Анар остановился и присел на покрытый мхом ствол поваленного дерева, предварительно согнав с него тани — пушистого зверька похожего на куницу. Все звери в Руалских лесах были непугаными и почти ручными. На них никто не охотился в том смысле, в котором это слово воспринимается в большинстве земель: не было ни погони, ни выстрелов. Животных усыпляли магией, а затем спокойно забирали мёртвую тушку. Тем более что и это происходило крайне редко — большую часть рациона руалцев составляло мясо выращиваемых в специальных загонах животных.

Глубоко вдохнув свежий запах лесного утра, Анар несколько нервно провёл пальцами по голове, взъерошив свои густые волосы. Сегодня с ним произошло первое за несколько сотен лет относительно спокойной и однообразной жизни неординарное событие. Анар не был испуган — он давно разучился чего-либо бояться, кроме разве что скуки, да и удивляться он тоже порядком отвык.

Он ругал себя за косноязычие. Что надо делать и говорить в подобной ситуации, он прекрасно знал: жрецы постарались на славу, вколачивая в голову наследника престола параграфы Кодекса Правоверных — жёсткие правила поведения на все случаи жизни. Там говорилось и о том, какими должны были быть его действия в случае явления ему тал сианай. Вариантов поведения предусматривалось только два, и оба безрадостные: или готовиться к смерти, ибо тал сианай считались воплощениями божественного гнева, или внимать (пав ниц, разумеется) предупреждению о скорой каре, которая незамедлительно последует в случае, если тот, к кому она явилась, не прекратит вести себя противно учению богини. Но ни того ни другого — ни карать, ни предупреждать, — это невысокое синеглазое создание явно не собиралось.

Анар наконец понял, что растерялся именно из-за того, что облик и поведение настоящей тал сианай резко отличались от заученного образа, и рассердился на себя за эту растерянность.

Однако какими бы нелепыми ему ни казались его действия — если бы он сделал всё в точном соответствии с Кодексом, ему сейчас было бы еще более неловко.