Это особенно очевидно наблюдается у людей, страдающих заболеванием, называемым «синдромом нарушения пространственного восприятия» (научное название – апрактоагнозия). Пациенты с данной патологией, которая, как правило, является результатом травмы теменной области в правом полушарии, не могут сосредоточить свое внимание на том, что воспринимает и обрабатывает полушарие левое. Иными словами, они могут сконцентрироваться на том, что находится с правой стороны, и полностью игнорируют то, что располагается слева. Они съедают еду только с правой половины тарелки, бреются или делают макияж только на одной стороне лица и даже в свой день рождения задувают только половину свечей.

Подобное нарушение касается не только зрительного восприятия. Как правило, эти пациенты могут не реагировать на звуки, улавливаемые левым ухом, или на прикосновения к левой стороне тела. Многие переносят подобное состояние даже на продукты собственного сознания[11], что лишний раз доказывает, что речь идет о расстройстве восприятия, а не просто внимания.

Как правило, синдром нарушения пространственного восприятия возникает в результате травм, затрагивающих правое полушарие. Травмы, полученные с левой стороны мозга, крайне редко приводят к развитию данной патологии. Этот факт побудил многих исследователей предположить, что правое полушарие отвечает за функцию внимания сразу во всем мозге, в то время как левое полушарие поддерживает ее только для правого полушария. Следовательно, когда левое полушарие повреждено, синдром нарушения пространственного восприятия не проявляется, поскольку правое полушарие продолжает поддерживать функции внимания за них обоих. В случае же, когда травмируется полушарие правое, левое полушарие оказывается не в состоянии принять на себя подобные функции в полном объеме и продолжает поддерживать их только для противоположного полушария. Вот почему вопрос из песни, процитированной нами чуть выше, следовало бы адресовать не глазам, которые смотрят, а мозгу, который получает и обрабатывает эту информацию.

Хотя все мы думаем, что видим глазами и слышим ушами, как уже было сказано ранее, правда заключается в том, что поступающая через эти органы информация вряд имела бы для нас какое-то значение, если бы в ее обработке не принимал участие наш мозг. То, что мы видим и слышим, – это не точная копия окружающего мира, а интерпретация сенсорной информации, основанная на контексте, нашем настроении и предыдущем жизненном опыте. Этот способ видеть и слышать внешний мир требует совместной работы различных областей мозга. И, как в других случаях, любые изменения или сбои в данном процессе лишний раз заставляют нас убедиться в сложности и уникальности этого органа.

В начале этой книги мы уже упоминали имя известного невролога и писателя Оливера Сакса. Он признавался не раз, что страдает от довольно странного заболевания, вовсе не являющегося таким уж редким, как это принято считать. Сакс не мог различать людей по лицам. Он рассказал об этом не только в одной из своих увлекательнейших книг «Глаз разума», где историю собственной жизни дополнил рассказами о других пациентах, но и в рамках телешоу, в ходе которого ему показывали фотографии знаменитостей, чтобы проверить, сможет ли он их узнать. Там Сакс поделился своими стратегиями, которые использовал, чтобы узнать сфотографированного человека. В одной из попыток он все же перепутал на тот момент первую леди США Мишель Обама со знаменитой телеведущей Опрой Уинфри, но смог угадать королеву Великобритании по ее помпезной прическе. Сакс страдал одной из разновидностей зрительной агнозии, называемой прозопагнозией.

Неврологическое расстройство, связанное с неспособностью визуально распознавать или интерпретировать информацию с сохранением основных зрительно-перцептивных функций, таких как обработка формы, цвета или размера, называется зрительной агнозией. Это означает, что люди, страдающие данной патологией, не испытывают трудностей с определением цвета, формы и размера видимого предмета, однако не способны придать смысл информации, которую получают.

Наши глаза получают визуальную информацию в виде электромагнитных волн и трансформируют ее в нервные импульсы, которые затем отправляют в мозг. Эти сигналы поступают в специальные отделы мозга, которые отвечают за получение сенсорных данных и обработку определенного типа информации: восприятие движения, цвета, форм, глубины и многого другого. После того как данные проходят первичный процесс распознавания, они передаются дальше, в так называемые «ассоциативные области», где им придается значение и смысл. Иными словами, визуальная информация становится для нас чем-то конкретным, что мы может интерпретировать на основе нашего предыдущего опыта.

Агнозия развивается, когда повреждение головного мозга происходит именно в областях, отвечающих за ассоциирование. Существуют различные типы зрительных агнозий, часть из которых, как в случае Сакса, лишают людей способности распознавать лица или не позволяют человеку распознавать как целое объект, состоящий из нескольких частей (симультагнозия). Нарушение способности к чтению (алексия), а зачастую и к письму, также представляет собой разновидность данного заболевания. И такие примеры, как личный пример Оливера Сакса, лишний раз доказывают нам, что все, что на первый взгляд нам кажется безумно простым, в действительности требует огромной работы со стороны мозга.

Утром, открыв глаза, вы наверняка отбросили одеяло, встали рядом с кроватью, почистили зубы, повернули ручку двери, открыли дверь на кухню и поставили на стол посуду, чтобы сесть и позавтракать. Все это – простые движения нашей жизни, которые мы проделываем не задумываясь каждый день. Человек совершает целый ряд автоматических движений, направленных на выполнение конкретных задач. Однако даже эти элементарные неосознанные действия зависят от крайне сложных когнитивных процессов движения. Апраксия представляет собой неврологическое заболевание, при котором эти процессы нарушаются. Люди, страдающие от него, испытывают определенные физические сложности с выполнением даже самых простых движений, таких как жесты руками или удержание различных предметов и инструментов.

В начале прошлого века один императорский советник, известный в медицинской литературе как МТ, обладал особенностью, которая в те времена считалась довольно странной: одна из его верхних конечностей не могла нормально функционировать. Немецкий невролог и психиатр Хьюго Карл Липманн после осмотра необычного пациента, которого все принимали за сумасшедшего, начал систематическое изучение его состояния. Советник не мог совершать целенаправленные движения правой рукой. Однако, если его держали за эту руку, он мог идеально выполнять движения левой рукой. Это доказывало, что способность пациента воспринимать на ощупь предметы и получать обратную сенсорную связь не была нарушена. Данная особенность позволила Липманну утверждать, что трудности МТ были обусловлены нарушениями в связи сенсомоторных центров с другими областями мозга, отвечающими за выполнение схожих движений. Спустя годы при вскрытии пациента после его смерти было обнаружено повреждение передних двух третей мозолистого тела (сплетения нервных волокон, отвечающего за передачу информации из одного полушария в другое). Данное открытие стало первым шагом к изучению заболевания и пониманию того, что неспособность человека к выполнению целенаправленных движений может быть обусловлена очаговым поражением головного мозга. В настоящее время одним из самых авторитетных исследований, описывающих данную патологию, является работа ученых Эрика Роя и Паулы Сквер, написанная в 1985 году.