Тиффани не хватило духу съехидничать по поводу длины этих историй — маленький пикет явно очень гордился собственным именем.

— Э-э… — протянула она, — пожалуйста, я хотела бы поговорить с Хэмишем-летуном.

— Да лехко, — отозвался Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок. — Он тута, наверхах.

И он исчез. Мгновение спустя Тиффани услышала — точнее, почувствовала зачесавшимися ушами — тонкий свист Фиглей.

Она достала «Болезни овец» из кармана передника и вырвала оттуда последнюю страницу. Страница была пустая, но Тиффани всё равно чувствовала себя ужасно виновато, как будто совершила преступление. Она достала карандаш и написала:

Пока она перечитывала написанное, над головой раздался шум крыльев, потом трепыхание крыльев помельче, шлепок, и тихий, усталый и довольно-таки приглушённый голос сказал:

— Ах, раскудрыть его…

Тиффани выглянула из кустов на пастбище. Хэмиш торчал вверх ногами, головой в земле. Руки, снабжённые самодельными крылышками, по-прежнему были растопырены в стороны[10].

Вытащили его пикеты не сразу. Когда он в падении начинает вертеться вокруг своей оси и так, вращаясь, ввинчивается в землю головой, объяснили они Тиффани, его надо вывинчивать осторожно, в противоположную сторону. А то можно уши оторвать.

Как только Хэмиша поставили на ноги и он закачался перед ней, Тиффани спросила:

— Ты можешь обернуть этот листок вокруг камня и бросить его где-нибудь во дворе фермы, чтобы его нашли люди?

— Ах-ха.

— И… послушай, а тебе не больно вот так на голову падать каждый раз?

— Нае, хозяйка, токо жуть кыкс с панталыку сбивает.

— Знаешь, есть одна игрушка, которая могла бы тебе пригодиться, — сказала Тиффани. — Сделай себе что-то вроде воздушного мешка…

— В’здушного мешка? — не понял летун.

— Ну, знаешь, как ветер надувает бельё, которое сохнет на верёвках? Так вот, мы просто делали из тряпок как бы такой мешок и привязывали к нему верёвочки, а к верёвочкам — камень. И тогда если сбросить всё это с высоты, воздух наполняет мешок, и камень падает медленно, как листок.

Хэмиш таращился на неё во все глаза.

— Ты понял, о чём я говорю?

— Ах-ха. Я просто ждал, не сказанёшь ли ты чего ишшо, — вежливо сказал Хэмиш.

— Как думаешь, получится у тебя одолжить немного тонкой ткани?

— Нае, хозяйка, но я бум-бум, хде её тыркс, — ответил летун.

Тиффани решила оставить это без внимания.

— Можешь сказать, где была Королева, когда опустился туман?

Пикет ткнул пальцем:

— Хде-то с милю тудыть, хозяйка.

В той стороне были другие курганы и несколько камней, оставшихся с древних времён.

Их называли трилитонами, что означает попросту «три камня». Здесь, на холмах, не встречалось других камней, кроме кремня, а куски кремня никогда не бывают большими. Но кто-то в древности таскал огромные валуны по меньшей мере за десять миль и складывал их вместе, как дети строят домики из кубиков. Там и тут попадались круги из больших камней, а где-то валуны стояли поодиночке. Должно быть, понадобилось очень много сил и времени, чтобы устроить всё это. Поговаривали, что когда-то на камнях приносили людей в жертву. А ещё говорили, что камни были частью какой-то забытой религии. А ещё — что они отмечали старые могилы.

А ещё — что камни служили предупреждением, какие места надо обходить стороной.

Тиффани не обходила. Они с сёстрами несколько раз исследовали камни — вдруг удалось бы отыскать череп-другой. Но курганам возле камней было много сотен лет. Всё, что там можно найти сейчас, — это кроличьи норы.

— Есть что ишшо, хозяйка? — спросил Хэмиш. — Нае? Ну, тады я полетел.

Он вскинул руки над головой и побежал по полю. Тиффани подпрыгнула, когда канюк вышел из пике в нескольких шагах от неё, подхватил пикета и взмыл ввысь.

— Как может человек шести дюймов ростом так выучить птицу? — удивилась она вслух, глядя, как канюк кругами набирает высоту.

— Ах, тута всегой-то и нужно, что мал-мал капелька доброты, — пояснил Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок.

— Правда?

— Ах-ха, и громазда ложка люлей, — добавил Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок. — Чтоб приучивать их, Хэмиш бегает по полю в кроличье шкурине и ждёт, когда канюк на него набрякнется.

— Ужас какой.

— Да не, он с ними не слишком злобунствует. Просто даёт бошкой в лоб, чтоб птахе отрубился, — успокоил её Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок. — А потом мажет ему клюв особым маслом. И когда большой птахе очухивается, то думает, что Хэмиш — его мамочка.

— Похоже, он на землю почти и не спускается, — сказала Тиффани, наблюдая за удаляющимся канюком.

— Верно, хозяйка. Хэмиш спит в канючьем гнезде. Говорит, там чудь как тепло. А когда не спит, то летает почём зря. Говорит, ему ндра килт проветривать.

— А птицы не против?

— Нае, хозяйка. Всяк птахе и зверь в округе знает: дружить с Фиглями — к удаче.

— Да?

— Ну, по правде, хозяйка, они знают, что не дружить с Фиглями — к большой неудаче.

Тиффани посмотрела на солнце. До заката оставалось всего несколько часов.

— Мне надо найти проход, — сказала она. — Послушай, Не-так-мал-как…

— Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок, хозяйка, — терпеливо поправил пикет.

— Да, спасибо. Послушай, где Явор Заядло? Где вообще все, если уж на то пошло?

Юный гоннагл немного смутился:

— Они тама внизу мал-мал препираки-драки устроили, хозяйка, — признался он.

— Так. Нам надо отыскать моего брата, ясно? Я ведь здесь кельда, правильно?

— Тута кой-что мал-мал за-пу-тан-нее, хозяйка. Они, э-э, как раз за тебя и препирают…

— Спор обо мне?

Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок, похоже, мечтал провалиться сквозь землю.

— Эм… они препирают… они того… обо…

Тиффани поняла, что ничего не добьётся. Фигль густо покраснел. А поскольку в обычном состоянии он был синий, то теперь приобрёл неприятный фиолетовый оттенок.