— Я полезу обратно в нору. Будь добр, подтолкни мои башмаки, хорошо?

Она съехала вниз по сухой земле, и пикеты в пещере брызнули в стороны.

Когда глаза Тиффани привыкли к темноте, она увидела, что галереи опять запружены народом. Некоторые Фигли перед её прибытием мылись, другие зачем-то смазывали свои рыжие волосы жиром и зачёсывали их назад. И все как один уставились на неё так, будто она поймала их на горячем.

— Нам пора идти, если мы хотим нагнать Королеву, — сказала Тиффани, глядя в упор на Явора Заядло.

Он стоял над раковиной, сделанной из половинки грецкого ореха, и умывался. С рыжей бородищи, заново заплетённой в косы, капала вода. Волосы тоже были натуго заплетены в три длинные косы, так что, вздумай он резко повернуть голову, мог бы зашибить кого-нибудь насмерть.

— Ах, ну… — промямлил он, — поперёд надыть уладить одно мал-малюсенькое дельце.

Явор Заядло вертел в руках крошечную мочалку для лица. Когда Явор вертит, это значит, что он взволнован.

— Да? — сказала Тиффани.

— Э… не желашь ли чашечку чаю?

И вперёд выступил пикет с золотым кубком, наверняка сделанным для давно почившего короля. Тиффани взяла кубок. Ей и правда хотелось пить. По рядам пикетов пронёсся вздох. Чай оказался на удивление хорош.

— Хорош чаёк, а? Мы спёрли цельный мешок этого добра у торговца с большой дороги, — похвастался Явор Заядло и пригладил волосы мокрыми руками.

Тиффани замерла, не донеся кубок до рта. Должно быть, пикеты не понимали, как громко они шепчутся, тем более что перешёптывались они на галерее, а галерея была как раз на уровне ушей Тиффани.

— Не, я что? Я ничё… А всё ж таки она мал-мал громаздоваста.

— Ах-ха, кельда и должна быть громазда, чтоб плодить много-много детое.

— Ах-ха, то верно, добра баба — громазда баба. Но ведь ежли кто захочет её обнявить, ему ж придётся мелом метить, хде он завчера остановился.

— И годков ей маловато, сдаётся…

— Дыкс ей ж не надыть вотпрямща детое делать. Ну, много зараз не надыть. Штук по десять моно по первости.

— Раскудрыть, ребя, об чём ваще речь? Ясно дело, она Явора Заядло выберет. Вона у него как у него, бедолажца, коленки блямс-блямс, отсюдыть видать…

Тиффани выросла на ферме. А на ферме истории о том, что детей приносит аист или их находят в капусте, не приживаются, особенно если корова начинает телиться среди ночи и роды проходят нелегко. Тиффани даже помогала овцам ягниться — когда у них не всё идёт гладко, маленькие руки могут быть очень кстати. Она знала о том, зачем баранам привязывают спереди мешочки с красным мелом и почему у овец с красными отметинами на спинах весной появляются ягнята. Просто удивительно, как много может узнать ребёнок, склонный наблюдать и помалкивать, даже из того, что взрослые считают неподходящим для детей.

Тиффани разглядела на другом конце пещеры Фиону. Пикета недобро улыбалась.

— Что происходит, Явор Заядло? — спросила Тиффани, осторожно подбирая слова.

— Ну, эт… эт’ всё законы нашего клана, понимашь, — смущённо пролепетал Фигль. — Ты ныне наша кельда, и хочеваем мы того или нет, мы должны вопросить тебя, значит… бу-бу-бу… бу-бу-бу… бу-бу-бу… — Он торопливо попятился.

— Я что-то не уловила, — сказала она.

— Мы все себя отдраили, вишь, — сказал он. — Кой-кто даже взаправду вымылся в росяном пруду, хотя ишшо токо май, а Громазд Йан попервой в жисть помыл под мышками, а Туп Вулли насобирал тебе ай-какой букетик.

Туп Вулли выступил вперёд, нервно сглотнул и гордо вскинул в воздух упомянутый букет. Цветы в нём, возможно, были красивые, вот только Фигль не очень-то представлял себе, как их рвать и как составить из них букет. Стебли, листья и лепестки торчали из его кулака во все стороны.

— Очень мило, — Тиффани отпила чаю.

— Лана… лана… — Явор Заядло вытер пот со лба. — Дыкс, может, ты сказанёшь… сказанёшь нам… бу-бу-бу…

— Они хочевают, чтобы ты сказанула, кого из них возьмёшь в мужья, — громко объявила Фиона. — Таковый закон. Ты должна назвать имя будущего мужа и день свадьбы, иль ты боле не кельда.

— Ах-ха. — Явор Заядло старался не встречаться с Тиффани взглядом.

Кубок в руке Тиффани не дрогнул, но только потому, что все её мышцы разом одеревенели. В голове неслось: «Аргх!.. Это происходит не со мной! Я не могу… Он же не… Мы бы не… Они даже… Это смешно! Бежать!»

Но она знала, что к ней прикованы взгляды сотен крохотных глаз. «Очень важно, как ты теперь станешь себя вести, — заметил Задний Ум. — Фиона ждёт, что ты будешь делать. Нет, правда, глупо недолюбливать девицу вчетверо меньше тебя ростом, но что есть, то есть — она тебе не нравится».

Тиффани заставила себя улыбнуться:

— Это так неожиданно… Большая честь для меня, конечно.

— Ах-ха, — сказал Явор Заядло, глядя в пол.

— И вас ведь так много. Нелегко сделать выбор, — продолжала Тиффани, всё так же улыбаясь. А Задним Умом подумала: «Он тоже не в восторге».

— Ах-ха, трудновасто, — отозвался Явор Заядло.

— Пожалуй, я лучше поразмыслю над этим на свежем воздухе, — сказала Тиффани и упрямо улыбалась, пока не выбралась наружу.

Усевшись на корточки, она вгляделась в заросли примул:

— Эй, жаб!

Он выбрался на свет, дожёвывая что-то:

— Ммм?

— Они хотят жениться на мне!

— И?

— И?! Сам подумай!

— Ах да, разница в росте, — сказал жаб. — Конечно, сейчас она ещё не так заметна, но когда ты вытянешься до пяти футов семи дюймов, а твой муж будет по-прежнему шесть дюймов…

— Не смейся надо мной! Я кельда!

— Ну, так в этом-то всё и дело, верно? Фигли рассуждают так: есть правила, их надо соблюдать. Новоиспечённая кельда выбирает одного из воинов, становится его женой, и вскоре на свет появляются много-много Фиглей. Отказаться — значит нанести страшное оскорбление…

— Не пойду я замуж за Фигля! Я не могу рожать сотни детей! Скажи мне, как быть!

— Чтобы я указывал кельде, что ей делать? Как можно, — притворно возмутился жаб. — И вообще, мне не нравится, когда на меня кричат. У жаб тоже есть гордость, знаешь ли. — И он уполз обратно в кусты.

Тиффани набрала побольше воздуху, чтобы рявкнуть на него… но передумала. «Старая кельда знала, что так будет, — сказала она себе. — Выходит, она рассчитывала, что я найду способ выкрутиться. Это ведь только правила, и Фигли сами не знают, как с ними быть. Никто из них не хочет брать меня в жёны, хотя если спросить, они, конечно, ни за что не признаются. Это только правила…

Должен быть способ их обойти. Его не может не быть. Но выбрать жениха и назначить день свадьбы придётся. Это было сказано ясно».