Здесь кнопка вызова присутствовала – вмурованная в стену рядом со стеклом. Наемник нажал ее, и из глубин приемного пункта донеслось знакомое:

– Да-да, сейчас иду.

Правда, к ценному посетителю вышел не академик.

Это был профессор Кречетов, его помощник. Тоже в белом халате, только с лицом что-то не то. Будто его восковой пленкой покрыли. Желтоватое, гладкое, как у манекена, и немного подергивающееся местами. Незаметно так, будто изображение в старом телевизоре слегка сбивается от помех и тут же стабилизируется. И такого пивного живота у Кречетова вроде не было, хотя фиг его знает, давно его наемник не видел. Заказ пришел на КПК с аккаунта академика Захарова. Несложный. Купить товар и доставить, проще простого.

Обычно наемник за такое не брался, но уж больно сумма вознаграждения была привлекательная. И деньги на счет упали сразу – нормальный такой задаток плюс сумма на покупку. С недавних пор в Зоне торговцы свой банк организовали с возможностью перевода бабла туда-сюда. Удобно, конечно, хотя большинство сталкеров все равно предпочитали наличные. Наемнику же было до фонаря. Ну сопрут у него деньги со счета – подумаешь, потеря! Пошел да еще заработал, благо, в Зоне его знают и недостатка в заказах нет.

– Что-то ты долго, Шрам, – недовольно проговорил Кречетов голосом академика Захарова.

– Я наемник, а не курьер, – огрызнулся Шрам. Однако странно выглядящий ученый в перепалку вступать не стал.

– Принес?

Вместо ответа наемник бросил в лоток мешочек, сшитый из кожи ктулху, взятой со лба. Там она тонкая, но фантастически крепкая, в упор не всякая пуля ее возьмет. При шитье отверстия под нитки в такой коже лазером прожигают, по-другому никак. Недешевый мешочек, но для переноса ценных артефактов в самый раз. Хотя, конечно, такая тара не для всех. Кто радиации боится, тот предпочитает неудобные и тяжелые поясные контейнеры. Но Шраму невидимые заряженные частицы до фонаря. Кто реально сроднился с Зоной и стал мутантом в образе человека, тому радиационный фон до лампочки.

Профессор, не скрывая нетерпения, быстро потянул лоток на себя, схватил мешочек, высыпал на стол перед собой артефакты, схватил один, другой рукой выдергивая из кармана лупу, и принялся внимательно рассматривать редкий арт. Чего там разглядывать? Будто без того не ясно, что не фуфло, а самый что ни на есть «Глаз Выброса». Такое фиг подделаешь, хотя китайцы уже давно наловчились штамповать весьма эффектные на первый взгляд «пустяки» в промышленных масштабах. На Большой земле настоящий арт из Зоны могут себе позволить только очень богатые люди – да и незаконна такая покупка, за нее можно запросто в тюрьму загреметь. Зато «пустяк» за несколько долларов может купить каждый, и уже известны случаи, когда их пытались толкнуть торговцам ушлые сталкеры-новички. Правда, потом их почти всех находили в лесу – повешенными и с «пустяком» во рту, но это уже детали. Можно сказать, обычные будни Зоны.

– Неплохо, годный товар, – кивнул профессор. Нырнул за стойку, вытащил из-под нее старый советский чемодан-«дипломат», плоский, как избитая сталкерская шутка, но объемистый. – Как договаривались. Задаток в двадцать тысяч я вам перевел, здесь полмиллиона долларов наличными.

– Принято, – кивнул наемник, забирая из лотка «дипломат». – Я пошел.

– Пересчитывать не будете? – удивился ученый.

– Зачем? – пожал плечами Шрам. – Если будет недостача, я ж вернусь. Оно вам надо?

– Не надо, – согласился профессор, при этом его лицо исказилось довольно заметно. – Всего вам доброго.

…Дверь за спиной наемника бесшумно закрылась. Шрам поправил рюкзак за спиной и накинул на голову капюшон плаща – пока он беседовал с профессором, начал накрапывать мелкий и мерзкий слабокислотный дождик. Под таким походишь с полчаса, и – мутант ты, не мутант, а волосы с башки клочьями слезать начнут. Это четвероногим обитателям Зоны такие дожди по барабану, а вот двуногим сложнее. Не зря ж ктулху бродят по зараженным землям лысые как коленка.

Посреди болота устраивать привал не хотелось, и Шрам направился к ближайшему лесу, краем глаза отметив двух тварей жутковатого вида, сделавших на него стойку. Явно не местные, сволочи, таких насекомоподобных уродов в Зоне отродясь не водилось. Скорее всего, личная охрана профессора. Ох уж эти ученые! Навыводят всякой мерзости в своих автоклавах, а потом ходи да зачищай от нее Зону. Типа, больше заняться нечем честному наемнику.

Двойственное ощущение – это вовсе не когда тебя раздирают противоречия. Это когда, с одной стороны, ты сознаёшь, что ты – это ты, а с другой – понимаешь, что кто-то намного более сильный пытается изнутри подчинить тебя себе. Если бы «Бритва» не заточила в себе ками древнего воина, сдерживая его силу, думаю, этот ниндзя уже уничтожил бы мое «я» и взял тело под полный контроль.

– Понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – сказал Японец, который шел рядом. – Со мной тоже такое было. Процесс прямой передачи – это как вживить в свое тело духовный имплантат. Твое ками отторгает его, но в то же время ты должен понимать, что иначе я не мог поступить. В противном случае ты бы просто умер от нехватки энергии для жизни.

– Что за прямая передача? – буркнул я.

Мы шли довольно быстро – насколько это возможно в Зоне без риска попасть в аномалию. К тому же я еще не до конца восстановился, тело было словно резиновым, и приходилось контролировать каждый шаг, чтобы не подвернуть ногу на малейшей неровности. Японец сказал, что это нормально и быстро пройдет, мол, так моя тушка адаптируется ко всему, что в нее напихали и в физическом, и в духовном смысле. Что ж, хотелось в это верить, так как подзадалбывало, конечно, мысленно тянуть то одну, то другую ногу вперед, в то время как по жизни привык делать это не думая. Однако при таком темпе передвижения сохранилась возможность трепаться на ходу.

– Это называется дзикидэн, – сказал Савельев. – Древняя практика, способ прямой передачи, при которой ками воина вместе с его навыками и способностями переходит к другому человеку. В древности у ниндзя не было много времени на то, чтобы обучиться всем тонкостям боевого искусства, ведь для того, чтобы воспитать Безупречного воина, порой не хватало и нескольких десятилетий. Потому старые, больные либо тяжело раненные воины убивали себя, посредством дзикидэн передавая свой опыт молодым вместе с ками. Но когда воин уже мертв, а его ками заключено в мече, все можно сделать гораздо проще.

– И что, мне теперь вечно следить, чтобы это ками не вылезло из «Бритвы» и не захватило мое тело? – проворчал я. С одной стороны, понятно: Виктор сделал невозможное, вернув мне мою тушку. Но, с другой стороны, побочный эффект этого возврата меня изрядно напрягал.

Японец