– Но что, доктор?

– Я думаю, теперь, когда Надин и Петроса нет в живых, вы должны знать правду.

Правду. Правду. Правду. Это слово громом раздавалось в голове у Наоми все время, пока она бесцельно шаталась по улицам. Правду о Доре. И Надин. У Надин не было ни одной пригодной для оплодотворения яйцеклетки. Но Петрос так сильно ее любил и понимал, как она будет разбита, узнав, что не сможет иметь ребенка, которого он хочет больше всего на свете. Он умолял доктора ничего не говорить жене о бесплодии, попросил найти донорскую яйцеклетку. Дору и Надин не связывали кровные связи. Что произойдет, когда Андреас узнает, что у Наоми нет никаких прав на малышку, которую он полюбил больше всего на свете и ни разу не заикнулся о собственных детях.

Сомнения и переживания взяли над ней верх. Возможно, Андреас знает обо всем с самого начала и уже занимается документами на удочерение и не позволит Наоми стать ее официальной матерью. Возможно, он делает это, чтобы, насытившись отношениями, расстаться с ней как можно безболезненнее. Быть может, Наоми вообще была нужна ему только для того, чтобы подобраться к Доре, и он женился, опасаясь, что без ее помощи ему не удастся сделать так, чтобы ребенок к нему привязался. Теперь Дора больше привязана к нему, чем к Наоми. Возможно, в ее присутствии уже нет нужды.

По логике, если Андреас собирался исключить ее из жизни ребенка, он сделает это, пока Дора совсем маленькая, во избежание вреда психике. Наоми ничего не помнила о Надин и Петросе, словно их никогда и не было в ее жизни, и теперь видела только два пути развития событий. Если Андреас ничего не знает, узнав, все равно захочет, чтобы она навсегда осталась с ними, по крайней мере, ради счастья Доры. Или же, если самые страшные опасения окажутся правдой, ей придется уйти из их жизни в ближайшем будущем. Третьего не дано. Ведь Андреас не любит ее.

Теперь оковы, сдерживавшие его эмоции, разрушены, и он бы наверняка сказал ей, если бы что-то испытывал. Но он этого не сделал.

Наоми удалось добраться до дома, который больше не казался родным. Войдя, она почувствовала себя гостем, чужаком, как и в первый раз, когда оказалась здесь. На лице Андреаса было заметно беспокойство. Он прижал ее к себе, приподнимая над полом, немного отстранился, осыпая поцелуями.

– Я уже собирался на поиски!

Наоми заставила себя отступить от него, высвободиться из объятий. Она слишком долго жила с сомнениями. Теперь необходимо знать правду. Раз и навсегда. Она остановила его, когда он снова потянулся к ней.

– Я знаю.

И если до этого были сомнения, они улетучились, едва она взглянула ему в глаза. Признание. Он все знал. Все это время. Ее кошмар, тревожное предзнаменование превратились в реальность. Андреас и Дора никогда по-настоящему ей не принадлежали. С каждым днем они будут нуждаться в ней все меньше и меньше, наступит день, когда она и вовсе окажется не нужна. Нельзя затягивать мучения. Если бы предстояло умереть, она бы предпочла один смертельный удар.

– Наоми.

Она не дала ему договорить, ее голос казался сухим и бесчувственным, как у робота.

– Теперь я знаю, что мы с Дорой не родственники, понимаю, почему Петрос не включил меня в завещание. Он просто хотел, чтобы я позаботилась о его дочери, пока не объявишься ты. Теперь ты здесь, моя роль сыграна.

– Как ты можешь такое говорить? Ты нужна Доротее.

– Я знаю, ты сможешь дать ей все, что нужно. Она любит тебя, а меня вскоре забудет.

– Боже, Наоми…

– Я расскажу об этой ситуации Ханне и попрошу ее остаться с тобой, если хочешь. Потом уйду. И на этот раз не затягивай с разводом, я не поменяю своего решения.

Андреас смотрел, как Наоми уходит. Дежавю. Но это не повторение прошлого. На этот раз все в тысячу раз хуже. В прошлом она уходила разбитой, а на этот раз выглядела равнодушно холодной. Словно опустошенной. Будто, узнав, что Дора не является биологическим ребенком сестры, перестала что-либо чувствовать. К малышке, к нему. Не похоже на то, чего он боялся, когда решил скрыть от нее правду, не желая выдергивать из зоны комфорта. Ведь она считала Дору своей дочерью, родила и растила ее сначала с сестрой, потом одна. Но возможно ли, что она не любит Доротею как свою собственную плоть и кровь, а чувство к малышке вызвано тем, что она считала ее продолжением Надин. И что насчет него? Андреас думал, что она испытывала к нему настоящие сильные чувства, нуждается в нем, как в своем следующем вздохе, как он нуждается в ней. Неужели он ошибался и между ними не было никакой связи? Хотелось бежать за ней, сказать, что он не позволит на этот раз уйти.

– Ты уверен, что дело в этом, – уточнил Аристидес.

Андреас впервые в жизни оказался в полнейшем отчаянии, обратился за помощью к брату и сестре прежде, чем окончательно сойдет с ума. Рассказал им самое малое, что знал. Они закидали его вопросами.

– Я имел в виду, уверен ли ты, что все дело в Доре? Какой бы шокирующей для Наоми ни оказалась новость о том, что Надин не является биологической матерью малышки, я не вижу в этом причин для столь бурной реакции.

Каллиопа закивала.

– Исходя из того, что я знаю о Наоми, кажется, эта новость стала для нее последней каплей.

– Последней каплей! Все было просто идеально. До тех пор пока…

Внезапно он замолчал, вспомнив о кошмаре, который ее мучил. В ту страшную ночь она извивалась во сне и плакала от отчаяния. Он рассказал об этом родственникам. Его переживания затмил лишь ужасный эпизод пару часов назад.

– Это ведь всего лишь кошмар! И он не может иметь отношения к тому, что произошло.

Губы Каллиопы раздраженно искривились.

– Быть может, не просто кошмар, а проявление реальных страхов и сомнений из прошлого. Возможно, она от них и не избавилась, и они одолевают ее во сне.

– Ты имеешь в виду ее прошлое со мной? Но прошлое не имеет ничего общего с настоящим. Тогда я был другим человеком. Намекаешь, что эмоциональные травмы, которые я нанес ей в прошлом, не излечены, и поэтому она никогда меня не полюбит?

– Исходя из того, что она мне рассказала, и моих наблюдений ее поведения с тобой, похоже, всему виной ваше прошлое. Дело в том, что ты и сейчас по-настоящему не изменился.

– О чем это ты говоришь? Она лишь недавно заметила, как сильно я изменился.

– Это правда, ты раскрылся и научился брать у людей то, что тебе нужно. Но не говорил открыто о своих чувствах. Ты сказал, что чувствуешь к ней? И действительно ли ты что-то испытываешь к ней лично, а не как к третьей части маленькой семьи, которую вы создали?

– Думаешь, я превратился из пассивного эгоиста в активно-агрессивного? Я всегда любил ее, а теперь люблю еще сильнее, боготворю и не смогу без нее жить.

Аристидес и Каллиопа обменялись терпеливыми взглядами, от которых Андреас уже был готов взорваться.

– А ты сказал об этом самой Наоми?