в том, что его актерских способностей было не достаточно, чтобы обмануть даже самого наивного и доверчивого из людей. Так что единственное, чем он был обязан успеху, так это тому, что во Дворце был праздник, на который не приглашали абы кого и потому стражи, которые за прошедшие ночи явно встретили далеко не единственного нетрезвого гостя, не сильно внимательно отнеслись к ситуации.

А еще…

Еще тот Бездомный Фае. Или же не Фае, потому как, без Взгляда, выглядел вполне обычным, пусть и не с полным комплектом пальцев, человеком. Что, если верить свиткам Атта’нха было попросту невозможным и…

— Меня это не касается, — покачал головой Арди, а затем вспомнил, что именно он услышал. — Ну ладно… меня это теперь не касается. И все же, он ведь говорил про маму и брата, но они под защитой короны… да и все остальное… а вот все остальное это мысли завтрашнего дня.

Глава 36

Ардан поправил воротник костюма и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него взглянул все такой же, мало ему знакомый франт в дорогой одежде, с посохом и небольшим саквояжем в руках, и заплечным мешком за спиной. На сгибе локтя покоилось теплое пальто, сшитое матерью.

Он оглянулся, окинул взглядом дворцовую комнату, которая служила ему, пусть и короткое время, но пристанищем; и заглянул в окно, где все так же била о гранитные стены черная река, пленяющая в своих медленных волнах отсветы Лей-фонарей. Этого всего Арди уже больше не увидит. И от подобного осознания он испытал некое… спокойствие.

За те недели, что он провел в особняке Анорских, затем коронация, бал и пара дней в гостевых покоях Дворца Царей Прошлого, юноша отчетливо для себя уяснил, что все это — не его.

Так что, покидая помещение, Ардан скорее радовался, нежели ощущал некоторое разочарование.

У дверей, со стороны коридора, его уже ждали. Невысокого роста мужчина с седыми волосами, но слишком мягким и гладким лицом, чтобы иметь возможность точно определить возраст.

— Идемте, — коротко, басовито, позвал мужчина.

Одетый в простой, но добротный шерстяной серый костюм и в, явно не новом, твидовом пальто, провожатый поспешил по коридору, то и дело останавливаясь и сверяясь с направлением. Он ненадолго замирал, будто что-то вспоминая, а затем двигался дальше.

Но, уже вскоре, они вышли на «главную магистраль». Как Арди это определил? По тому, что его провожатый начал идти не впереди, а рядом с ним. Просто потому, что места вокруг уже не оставалось. Настолько плотно народ набился в коридор.

Все такие холеные, вощеные, в дорогущей одежде, в украшениях и надушенные так, что у Ардана голова от разномастных запахов закружилась. А все равно — теснились, словно консервы в банке.

Юноша попытался отвлечься от происходящего и повернулся в сторону витражей, но лучше бы он этого не делал.

Мимо, с величием единственного петуха в курятнике, прошествовал чванливый мужчина в черном костюме. Он чем-то напоминал воздушный шарик. Один из тех, что детям покупали их родители на фестивалях.

С тонкими ножками, непонятно каким чудом держащие тяжелый, надутый живот. Тот едва-едва спасался в штанах и сорочке широким, шелковым поясом, замотанным в несколько слоев. В руках с кожей, нежнее, чем у детей, господин держал длинную трость с набалдашником в виде вороньей головы. Опирался на неё всем весом, из-за чего Арди опасался, что еще немного и на пальцах, выглядящих сродни сарделькам, лопнут перстни и громадные драгоценные камни выстрелят револьверными пулями.

Подбородок на красном, потном лице вообще не представлялось возможным отыскать — тот сливался с воротником сорочки и лежал едва ли не на груди господина.

Несколько волосков, зализанные на сторону, пытались скрыть лысину, от чего лишь подчеркивали её блеск, отражающий смешные солнечные зайчики от светильников.

Арди, провожая взглядом их игры, улыбнулся тому, как что-то столь курьезное способно, пусть и само того не подозревая, создать нечто красивое и изящное.

Может лишь немногим менее красивое и изящное, чем госпожа, шедшая под руку с пет… нет-нет, скорее — с индюком. Выше того на две головы, примерно по подбородок Ардану, в зеленом платье, вышитом мелкой сеточкой прозрачных, сверкающих камней (кажется, они назывались бриллиантами, но юноша не был точно уверен — слышал о них лишь из рассказов дедушки и читал в учебнике пару строк), со сложной прической, на каблуках, с меховым воротником вокруг шеи, она буквально плыла рядом и, словно корону, с гордо поднятой головой несла свои длинные, острые уши.

— Чему вы… так… улыбаетесь? — с явной отдышкой, внезапно спросил тучный мужчина. — Вам, в нашем внешнем… виде… что-то кажется… забавным?

Арди, спохватившись, убрал с лица глупую улыбку, но было уже поздно. На него пристально смотрели два рыбьих, серых глаза. И, Ардан, абсолютно случайно, исключительно из-за той растерянности в которой пребывал в последние дни, заглянул в них. И стоило ему это сделать, как юноше показалось, что он смотрит вовсе не в глаза, а в две проруби, где хищные щуки уже готовы растерзать его разум.

— Да как ты смеешь⁈ — и без того красный господин и вовсе покрылся багровыми пятнами и, даже, попытался замахнуться тростью, но не смог — покачнулся и едва не упал, вновь оперевшись на несчастную всем своим немалым весом.

— Ты… — зашипел он не хуже лесной змейки. — с какого ты курса⁈

Арди лишь молча открывал и закрывал рот. Ну вот сколько раз. Ну сколько раз ему говорили, что однажды наступит тот день, когда его Взгляд Ведьмы приведет к проблемам.

И, кажется, этот день наступил.

— Я…

— Господин Эгобар, — внезапно, перебивая тучного господина-мага, перебил провожатый Арди. — Поторопимся. Нашу машину уже как раз должны были подать ко входу.

И, с этими словами, провожатый, схватив Ардана под локоть и, рассекая толпу аристократов и прочих первых лиц империи так, словно разгонял детишек, столпившихся у дверей кондитерской, поспешил вниз, к широкой лестнице и холлу, ведущим к долгожданной свободе.

Через распахнутые двери парадного входа они вышли на свежий воздух, но не успел юноша вдохнуть (пусть и далеко не самый свежий) аромат молодой ночи, спустившейся на Метрополию, как его потащили дальше.

Все так же игнорируя возмущение толпы, чуть ли не отдавливая ноги, обутые в дорогущую обувь, выхватывая ключ из рук слуги, провожатый распахнул двери автомобиля. Куда более громоздкого, простого и не такого изящного, как у Анорских.

Провожатый буквально запихнул внутрь юношу,