– Тень может наделить неожиданным даром, – наконец сказала она. – Она гарантирует невероятно долгую жизнь и зачастую наделяет большой силой. Однако я никогда не слышала, чтобы кто-то, в ком поселилась тень, превращал здоровых людей в пустую скорлупу.

– Но этого нельзя исключить? – настаивала я.

– Его допросят, девочка, – с раздражением сказала миссис Хайлам.

Мы поднимались по лестнице, пролет за пролетом, пока не очутились перед запертой дверью спальни Амелии. Экономка достала огромную связку ключей и нашла нужный.

– Мне также предстоит долгий разговор с нашими гостями из Надмирья.

Постояльцы, зависшие возле двери, приблизились. Их словно магнитом притягивало одно только ее присутствие.

– Ступайте, – спокойно сказала им миссис Хайлам. – Дайте мне знать, когда вернутся мужчины.

Тени поплыли к окнам и местам, откуда открывался хороший обзор. Они не обратили на меня ни малейшего внимания, но, когда они удалились, в коридоре как будто стало теплее. Миссис Хайлам повернула ключ в скважине и толкнула дверь плечом. Нас встретил запах смерти, и я вздрогнула.

– Чиджиоке сказал, что это может быть последствием Кары, – сказала я, не решаясь войти и вдохнуть тошнотворный аромат.

Впрочем, он, похоже, совершенно не беспокоил миссис Хайлам, которая заперла за нами дверь и направилась к кровати.

– Я очень давно не видела тел, подвергшихся Каре, – ответила она, склонившись над Амелией.

Она изучала ее так тщательно, что меня затошнило. Я бы ни за что на свете по доброй воле не приблизилась настолько к трупу.

– Арбитр требует признания, и душа дает его, несмотря ни на что. Всплывают все грехи. Но я не знаю, наступает ли смерть в результате извлечения признания или стремления Арбитра уничтожить человека, подвергающегося Каре.

– Это ужасно, – прошептала я.

И снова мне не удалось представить Финча за таким занятием. Пусть Чиджиоке хоть сто раз пытается настроить меня против него, я знала, что все равно буду судить о Финче по поступкам, которые он совершает по отношению ко мне. И до сих пор я видела с его стороны только добро.

– Не позволяй красивым словам и сверкающему нимбу ввести себя в заблуждение, – пробормотала миссис Хайлам, раскрывая один глаз Амелии. Я отвернулась. – Они являются карающей дланью пастуха – рукой правосудия. Они – искатели правды и палачи, убивающие за нее. По их мнению, Амелия Кэнни совершила достаточно серьезных преступлений, чтобы предопределить свой роковой конец.

– Ее преступления…

Я покачала головой и, подойдя к столу Амелии, посмотрела на разбросанные письма и книги.

– Она убила свою соперницу, – холодно произнесла миссис Хайлам. – Ее служанка видела, как это произошло, и на исповеди рассказала священнику. Конечно, ей не поверили. Кто станет слушать глупую служанку?

– Лотти.

Дневник Амелии лежал на уголке стола, но у меня не было желания в него заглядывать. Я не хотела знать всю степень извращенной мерзости, накопившейся в голове девушки, которая решилась на убийство ради свадьбы и денег.

– Амелия ужасно с ней обращалась. На ее месте я бы тоже отомстила.

– Поппи, иди к мистеру Морнингсайду и расскажи о том, что тут произошло. Пожалуйста, заверь его, что мы все контролируем, и скажи, что Джайлсу Сент-Джайлсу и Чиджиоке понадобится птичка.

Миссис Хайлам завершила осмотр, встала и прошла к столу. Покопавшись на столе, она нашла чистый лист бумаги и перо.

– Чиджиоке уехал в Дерридон? – спросила Поппи, спрыгнув с кровати и спеша к двери.

– Да. Давай быстрее, малышка.

Как только мы остались одни, миссис Хайлам потянулась за дневником Амелии, открыла его на первой попавшейся странице и придвинула ко мне.

– У тебя более уверенная и молодая рука, – сказала она, подсовывая мне перо и бумагу. Меня уже начинала раздражать необходимость что-то постоянно писать для владельцев дома. – Постарайся сделать все возможное. Не пиши много, а то заметят, что почерк не тот.

Я села, придумывая текст записки и прислушиваясь к тому, как миссис Хайлам заворачивает тело Амелии в простыню. Что бы я сказала, будь я ею и сомневаясь, выходить ли мне замуж? Но Амелия нисколько не колебалась. Она хотела заполучить Мэйсона и его деньги так сильно, что совершила убийство. Потом я вспомнила ссору за обедом, свидетелями которой мы стали, и, склонившись над бумагой, начала молить о прощении:

Любовь моя! Грубость твоего отца заставила меня задуматься. Почему он так меня ненавидит? Если мне предстоит стать членом вашей семьи, то я требую уважения к себе. Я должна подумать, Мэйсон, любовь моя. Я должна быть уверена, что это действительно то, чего я хочу.

– Это то, что нужно.

Я подскочила от неожиданности: старуха незаметно появилась у моего плеча. Она нашла пузырек с духами Амелии и капнула их на записку, а затем вернулась к кровати. Труп девушки был закрыт, запакован и завернут в ее же простыню и два одеяла.

Миссис Хайлам махнула рукой, подзывая меня, и начала приподнимать тело за плечи, пока я в нерешительности переминалась у изножья кровати.

– Помоги мне отнести это в кухню, Луиза. Потом можешь быть свободна. И обязательно прими ванну. От тебя навозом несет.

Год первый

Дневник Бенну, Который Бежит

Я отправился в путь ночью, чтобы избежать палящего солнца. Возможно, мне только казалось, но в темноте книга становилась легче. Странные люди, которые напали на Мети и Нийек, не нашли меня той ночью, потому что я спрятался в кустах. Двигаясь все время на север, больше я их не видел.

В течение пяти дней я медленно, но упорно шел вперед. Я обходил стороной деревни, пока меня не начинали терзать голод и жажда. В сумерках я крал все, что мне было нужно, и снова убегал в пустыню. Я находил расщелины между камнями и спал в них, свернувшись калачиком под украденным одеялом. Ночевать так было трудно и неудобно, но, по крайней мере, я чувствовал себя в безопасности. До тех пор, пока не совершил чудовищную ошибку.

Я сделал неверное предположение, что у меня будет достаточно времени, чтобы добраться до побережья до начала сезона дождей. Но это оказалось не так. Когда я достиг устья Нила, неожиданно начался сильный ливень. Я промок и замерз, поэтому изменил свой маршрут, отдалившись от реки, и направился в ближайший город. Я был уверен, что в Гизе смогу найти пристанище и еду. Там я мог бы переждать ливни и обсохнуть, прежде чем оправиться к морю. Прошло пять дней с тех пор, как окутанные сиянием существа приходили за «писателем». Я надеялся, что к этому моменту они оставили свои поиски.

Было глупо на это рассчитывать, но я проголодался и промок. Мои кости и жилы болели и ныли из-за тяжелой ноши. Поэтому, опустив голову, чтобы не подставлять лицо дождю, я рискнул пройти по улицам Гизы. Я выглядел как один из множества людей, которые спешили укрыться от непогоды. На окраине города, недалеко от заброшенных прилавков рынка, я наконец нашел себе приют. На земле валялось несколько забытых луковиц, и я по привычке подобрал их, чтобы съесть позже.