– Ты поступил абсолютно правильно, – Семен сказал, как отрезал. – Одно дело, когда Винт просто кому-то пургу свою гонит. Здесь от человека зависит – вестись или нет. А в тебя он впился, будто энцефалитный клещ, и кровь принялся портить. Тоже мне, отец названый. Я пусть человек и посторонний, но прекрасно видел, что тебя от его нравоучений аж с души воротит.

– А если видел, то чего не вмешался? – вставил Кай.

– Да… – Семен махнул рукой. – Мне здесь жить, с этими людьми, а Винт уж больно здорово умеет общество против неугодных настраивать. Не отмоешься потом.

– И я чужой тебе, как ни крути, и споров с Винтом точно не стою, – сказал ему Влад и покивал самому себе. Он и раньше это понимал прекрасно, однако сейчас, похоже, осознал окончательно. А ведь недавно он на полном серьезе собирался быть дозорным и, возможно, навсегда остаться на Нагатинской, войти в команду Кириллыча и ходить вместе с Семеном в походы. Неплохой и интересной, в меру опасной, зато и не скучной виделась такая жизнь. Только все равно люди, его окружающие, воспринимали бы Влада чужаком. Хотелось-то другого: оказаться своим. Как когда-то на родной станции Фрунзенская, на которой парня любили и учили, рассказывали интересные истории, вместе с ним мечтали о скорейшем наступлении светлого будущего и электрификации пусть не всего метро, но хотя бы отдельной Красной линии. И пусть Ганза удавится от зависти. А еще надеялись, что радиация в городе наверху снова придет в норму, и подохнут освоившиеся там твари. Тогда-то фрунзенцы и переселятся наверх, и построят в Москве коммунизм на страх всем врагам.

– Ты, Владка, имеешь одну пренеприятнейшую особенность: грузишься не по делу, – заметил Семен. – Причем там, где не нужно. В чем-то важном по-настоящему можешь выше потолка прыгнуть и решить, будто так и нужно, а по фигне какой-нибудь злишься и страдаешь.

– Неправда! – возразил парень.

– Бывает, я тоже замечал, – усмехнулся Кай.

– Да взять хотя бы Машу, красотку нашу, – продолжил Семен, и Влад покраснел.

– Что за Маша? – поддержал его вопросом Кай. Его золотистые глаза буквально лучились смехом.

– Да есть здесь одна. Племянница аж самого главы.

– Еще одна привилегированная цаца?

– На работы ходит справно, берет подарки от поклонников, а это вся молодежь и несколько боевиков постарше. Хвостом крутит направо-налево и при этом считает себя королевой Марго.

– Подумаешь! Тоже мне невидаль, – теперь уже открыто рассмеялся Кай. – Люди все те же, что и до Катаклизма. Абсолютно не изменились. Волнуют их репутация, власть и деньги, которые нынче любовно зовутся «пульками»; жаждут они хлеба и зрелищ; на красоту клюют, чего-нибудь светлого и радостного хотят, часто не понимая, в чем именно счастье заключается.

– Конечно, у нас здесь не перенаселенная Добрынинская, – буркнул Семен, – но людей хватает. Нет бы кое-кому, самому юному из нас, положить глаз на нормальную девушку. Машка ведь не такая и раскрасавица, – Парень, услышав это, чуть на месте не подскочил и уже хотел возразить, но Семен перебил: – Ты меня еще на дуэль вызови, салага! На мой вкус, она просто слишком много о себе возомнившая краля, предпочитающая внешнюю привлекательность всему остальному. Ты вот, Владка, с ней когда-нибудь больше, чем парой фраз, перебрасывался?

– Нет, – буркнул тот.

– А я – да. Пустое ведро – и то умнее, поскольку понтов не имеет вовсе.

– И намного старше тебя данная девушка? – спросил Кай участливо.

– На шесть лет.

– Беда, – посочувствовал тот. – И, по крайней мере, лет десять тебе точно ничего не светит. Чем человек моложе, тем сильнее морочится возрастом, а женская часть человечества еще и свято верит в миф, что избранник обязан быть старше. Лишь с возрастом приходит понимание идиотизма данного утверждения, и то не ко всем.

Парень вздохнул.

– Ладно, друзья-товарищи, – сказал Семен. – С вами хорошо, а мне еще пристанище искать.

– А с нами разве плохо? – поинтересовался Кай. – Обижаешь.

– Сем, оставайся, – попросил Влад. – Ну, подумаешь, места меньше. Разберемся. А завтра мы раненько в туннель уйдем, еще до утра, мешать отсыпаться не будем.

– Разве только обещаете не будить, – усмехнулся Семен.

Тьма сгущалась вокруг. Она казалась чем-то плотным и живым – протяни руку, дотронься, ощути ее податливую глянцевую упругость. Отчего-то мгла всегда воспринималась Владом приятной и не страшной. В отличие от большинства людей, которые были вынуждены приспосабливаться к неестественным для них подземным условиям жизни, и от детишек, впитавших боязнь темноты с молоком матерей, Влад обитанием в подземке наслаждался.

Сестра Глеба, Кира, рассказывала, как в детстве – лет в шесть – собственноручно убила крысеныша: просто подошла и раздавила. Ей в тот момент это казалось естественным и правильным, ведь крысы – конкуренты людей и однозначная гадость, им не место на станциях и вблизи них. Результат увидела ее мать и скривилась так, что Кира теперь этих грызунов не боится, конечно, но предпочитает игнорировать, а не убивать. Наверное, у остальных людей дела обстояли примерно так же, а Симонов – сирота, не у кого ему оказалось заимствовать страх перед туннелями и тьмой. Именно поэтому он сидел сейчас спокойно, позволяя мыслям и воспоминаниям свободно течь в голове, рассеянно глядя перед собой и прислушиваясь к тишине, которая отнюдь не являлась безмолвной.

Или воображение с ним шутило, или непривычный к состоянию абсолютного покоя мозг начинал выдавать слуховые галлюцинации, но парень улавливал некую мелодию, льющуюся из туннеля. Вряд ли он сумел бы воспроизвести ее: мотив не был однородным и повторяющимся, постоянно изменялся, пусть и незначительно, и совершенно не поддавался запоминанию. Совсем как сон: яркий ночью, тревожащий отголосками утром и блекнущий окончательно в течение нескольких последующих часов или дней. Но ощущения от него оставались все равно, и не раз и не два Влад ловил себя на том, что некоторые события, происходившие в его реальной жизни, он прежде видел в сновидениях.

Кстати, о них. Сегодня его посетил очередной кошмар, который во сне таковым совершенно не воспринимался. Влад до сих пор не мог отойти от безразличия, сковавшего его. У ног лежало бездыханное тело Марии, покрытое крысиными укусами, а в ушах звучал ровный голос Кая: «А ведь ее убили вовсе не крысы, вы ведь и сами видите, Виктор Никитич». И глава отвечал ему так же спокойно и буднично: «Я буду признателен вам, если займетесь и этим». – «Конечно», – обещал Кай. Светская беседа – ни дать ни взять! Только ведь и Влад не кидался на стены и не заламывал рук при виде мертвой девушки, за один взгляд которой готов был на многое, а уж за улыбку точно себя не пожалел бы.

– Не уснул еще? – раздался у самого уха мягкий голос Кая.

Влад уже привык к манере сталкера ходить бесшумно и появляться неожиданно, потому даже не вздрогнул.