видели ее в коридоре, вернее она ее видела, а я только слышала. Она поранила мою Дэйну и убежала от нас. Мы даже не успели ничего ей сделать. Мне пришлось отвести мою крошку в лазарет, нога слишком сильно кровоточила. Но когда мы пришли туда, то никого не застали. Дежурная появилась минут через десять после нашего прихода. Она была вся красная, растрепанная и очень злая. После того, как она обработала ногу Дейны, мы ушли и больше Эттель в тот вечер не видели… Но зачем Вы спрашиваете меня про это? Я уже давно должна быть дома и помогать маме с младшим братиком, его как раз пора кормить, а потом мы пойдем с ним гулять

Смена темы была неожиданной для биокомиссара, ведь виновную сейчас ничего не должно волновать, кроме разговора о произошедшем с Эттель. Нахмурившись он слегка наклонился вперед и рукой ухватил девушку за длинную челку, приподнимая ее лицо от колен.

– Вы же отпустите меня домой к братику? Я не хочу, чтобы он плакал,.. – длинная ниточка слюны стекала с уголка ее губ, и она не замечала этого. Расширенные от страха глаза сейчас были безмятежны и наполнены полным непониманием происходящего.

Этот взгляд биокомиссар не перепутал бы ни с каким другим, так смотрят трехлетние дети или сумасшедшие. Плохо, очень плохо. Погрузив виновную в сон и, убедившись в том, что она действительно спит, биокомиссар отошел от нее на пару шагов.

– Выход!

Оказавшись вне этого младенческого кошмара и подойдя к панели управления, биоком отключил режим допроса и отдал ИИ указание на введение наказуемой седативных средств. Он точно помнил, что после допроса Дейны убедился, что обе девушки не находятся в активной стадии допроса. А значит так близко к почти сумасшествию Мегги не могла сама подойти. За годы селекции и отбраковки биоотклонений люди с чистой кровью стали не только дольше жить, но и психическое здоровье их улучшилось. Теперь граждане не так подвержены стрессу, и все совершенные ими поступки не являются эмоциональными порывами. Да, в виртуальной реальности для установления обстоятельств преступления на виновных оказывается психологическое давление, но оно рассчитано так, чтобы здоровый гражданин без биоотклонений был способен это давление выдержать. Состояние Мегги говорило о том, что ее психологический порог боли и стресса намного ниже чем должен быть. А значит она никто иная как биооткл! Сейчас он в срочном порядке запустит дополнительные тесты ДНК, чтобы убедится в своих подозрения. Если результаты подтвердятся, то девушку ждет жизнь, а возможно и дом Одиночества.

Повернувшись к молодому биокому Нивкхар спокойным голосом произнес:

– Раен, допрос отменяется. Мы сейчас не будем заниматься твоими подпольщиками, отложим на вечер. Ты же так и бегаешь на стадионе? Вот недалеко есть ретро-кафе, там и встретимся, хорошо?

Вилард не нервничал, хоть ситуация и была странной, но найти решение вопроса можно всегда.

Нивкхар набрал сообщение: “Председательствующий Навон, требуется Ваше присутствие в комнате с моими виновными”. Отправив его через интерфейс, биоком вместе с Миостером вышел из комнаты. Ему нужно срочно получить информацию по семье Мухтам. Вся их генетическая информация хранилась в архиве, а получить их досье сразу, без посещения, мог только председательствующий. Остается только ждать.

Ответ пришел почти мгновенно: “Буду в течение тридцати минут”.

– Что ж, похоже у меня появилось время на твоих подпольщиков, пошли будем смотреть, что тебе удалось на них нарыть, – пропустив Раена вперед себя, Вилард пошел за ним.

Кабинет Миостеру выделили не так давно, до этого у него был стол в учебной комнате. И молодой биоком этим очень гордился. Приложив к сенсорному замку палец, Раен пропустил Нивкхара вперед.

Обстановка внутри разительно отличалась от того, что было снаружи: большую часть кабинета занимала голограмма предателя Великих Основателей, его семьи и кандидатов в преемники. Его имя оставалось тайной только для простых граждан государства. Биокомиссары же сохранили секретный архив, в котором вся нужная информация была доступна в случае необходимости.

Генрих фон Эйнзидель был летчиком на момент, когда примкнул к будущим вершителям судеб. И его предательство было самым неожиданным, ведь именно он был идейным вдохновителем по чистым генам и отделению всех биоотклов от основных граждан. Когда его схватили, то единственное, что смогли от него добиться под пытками, была фраза “Solum debilis mori debent” — «только слабые должны умирать». Даже смерть его сына и дочери не смогли ничего изменить. Он так и умер, не рассказав ничего о причинах предательства и своих сообщниках.

Многие поколения биокомиссаров искали ответы на эту загадку, но так и не смогли найти ее решение. Это уже стало своеобразной традицией посвящения – после принятия в биокомы работают пару месяцев над старыми делами, в том числе и над одним из самых таинственных предательств в истории нового государства.