Свеженареченная Соня мрачно на меня посмотрела.

— Укушу, — пообещала она.

Я замерла, пока не заметила легкую улыбку, появившуюся у нее на лице. И расхохоталась. Что ж, если она уже может отпускать шутки на эту тему, а я — смеяться над ними, значит, у нас все в порядке.

Одной из характерных черт ГООУ была непредсказуемость педагогического процесса. Даже на совершенно обычных и скучных предметах вроде гендерных исследований никогда нельзя было предположить, что нас ожидало. Когда я вошла в класс, Карин успела разделить доску пополам и теперь заполняла ее цитатами. Слева было написано: «Если ты любишь своего убийцу — выбора нет. Нельзя бежать, нельзя сражаться». Справа: «Я не птица, и никакие сети не удержат меня, я свободное человеческое существо, с независимой волей, которая теперь требует, чтобы я вас покинула». Глубокомысленно…

— Итак, — радостно потерла руки преподавательница, когда все собрались, — сегодня мы поговорим о современной героине, а также о прогрессе (или регрессе, тут уж вы решайте) женского образа, совершенном за последние два века. Одна из этих фраз принадлежит персонажу романа, опубликованного в тысяча восемьсот сорок седьмом году, девушке, влюбившейся в человека сложного характера, тяжелого прошлого и гораздо более высокого положения в обществе, чем у нее самой. По поводу последнего можно сказать, что на протяжении большей части книги она зависит от главного героя. Другую произнесла современная независимая девушка, образ которой, по словам автора, был вдохновлен характером героини из первого примера. Она и станет предметом нашего сегодняшнего обсуждения. Кто мне скажет, какая из цитат относится к кому?

Любопытно. «Джейн Эйр» даже я была в состоянии узнать, хотя не могла назвать себя ярой поклонницей классики. Но кому принадлежала вторая цитата?

— Белла Свон? — угадал кто-то в первом ряду. Карин довольно кивнула и достала из-за спины стопку книжек с узнаваемой черной обложкой.

О нет. Полтора часа обсуждения творчества Стефани Майер? Это как плохой розыгрыш, честное слово. Заберите меня отсюда, я на такое не подписывалась!

— Надеюсь, ты читал «Сумерки», потому что я о них почти ничего не знаю, — прошептала я Дизу.

— Как ни странно, читал, — флегматично откликнулся мой сосед по парте. — Карин заставила в прошлом семестре, — вздохнув, айтишник взял у нее наш экземпляр и продолжил шепотом: — На самом деле могло быть хуже: тогда мы еще обсуждали «Пятьдесят оттенков серого».

— И как? — с искренним интересом спросила я. «Пятьдесят оттенков» тоже как-то прошли мимо меня.

— После первых ста страниц я рыдал кровавыми слезами, — признался Диз. — Не видел ничего ужаснее с тех пор, как ходил чинить компьютер у секретарши на кафедре полевых литисследований.

Интересно, это он сейчас говорил иносказательно или в прямом смысле? А то кто их, демонов, знает… Я бросила на напарника взгляд из-под ресниц. Вот ведь… демон. А внешне и не сказать: обычный человек, небритый и невыспавшийся. Лицо осунулось — сплошные углы и резкие, будто вычерченные лезвием, линии. Под черной оправой очков залегли тени. Упрямо сжатые губы побелели и сливались с кожей. Волосам все так же требовались ножницы или хотя бы пара заколок. Честно говоря, помимо покрасневших от недосыпания глаз, ничего инфернального во внешности компьютерщика я так и не нашла. Зато привлекла его внимание.

— У меня на лице что-то? — он провел ладонью по подбородку, затем по щекам. — Ты так пристально смотришь.

Я смутилась. И решила спросить прямо:

— Ты что, правда демон?

Верилось с трудом. Даже после чудесного открытия, что моя соседка по комнате — вампирша. На его губах появилась насмешливая улыбка.

— Ах, это? Ну да.

«Ну да»? Они сговорились, что ли? Как можно отвечать подобным образом на важные вопросы? «Ну да»! Нет чтобы сказать что-то… более подходящее ситуации. Хотя как должен звучать правильный ответ на такой вопрос (кроме очевидного «Нет, конечно, демонов не существует!»), я придумать не могла.

Роли поменялись: теперь уже Диз следил за моей реакцией.

— Страшно, крошка?

Я подумала, прежде чем отвечать. Удивительно, но страшно не было. По крайней мере, не от того, что мой сосед по парте реально оказался из преисподней. В сравнении с ректором, его загадочным секретарем и моими жизненными перспективами Диз был не так уж и плох.

Но это не означало, что в его присутствии можно было расслабиться. После всего, что я услышала вчера, у меня было только больше поводов не доверять ему ни на гран.

— Нет, — наконец решила я, — не страшно.

— Ну и правильно, — он загнул уголки у нескольких страниц, протянул мне книгу и откинулся на стуле, еще глубже натянув капюшон серой толстовки. — Карин обожает эти сцены. Если сможешь что-то про них сказать, считай, сегодняшнее занятие ты сдала. Разбуди меня, когда пара кончится.

Он, что, на полном серьезе собирается спать на глазах у Карин и думает, что это ему сойдет с рук? Было бы слишком наивно.

— Эй, — любопытство, которое сгубило кошку и (я всего лишь исходила из своего жизненного опыта) сулило мне в будущем похожую участь, все не отпускало, — а про кровавые слезы — это была метафора или…

— Нет, блин, это была гемолакрия, — донесся из-под капюшона недовольный голос. — Конечно же, это была метафора.

На этой ноте я от него отстала, понимая, что большего не добьюсь. Вполуха слушая обсуждение и выводя на листке тетради абстрактные загогулины, я задумалась над более актуальной для меня темой, чем страдания Беллы Свон. Итак, что мы имеем?

Что такого я забыла про ночь первого сентября? Неизвестно.

Единственное, в чем я была уверена, так это в том, что мои потерянные воспоминания как-то были связаны с демонами. Не зря же один из них (я покосилась на айтишника; как ни странно, сиделось и думалось рядом с ним довольно комфортно, даже паранойя затихла, пока он спал) постоянно попадался мне на пути.

Что этим чертовым демонам от меня нужно? Также неизвестно. Почему? Да потому что мне вообще ничего про демонов неизвестно. Мне была нужна информация. Как можно больше и как можно скорее, желательно еще вчера.

Если я и оставила Диза в покое, то ожидать того же от Карин, как я уже говорила, было наивно. Не вытерпев и получаса, преподавательница подошла и пнула его. Ногой, обутой в тяжелый, «докмартинсовский» ботинок. Класс вздрогнул. Да уж, никому не пожелала бы такой побудки.

— Мы говорили о целях и стремлениях Беллы, о том, что…

— Что на протяжении всей серии она видит смысл своей жизни в Эдварде, а потом, после рождения Ренесми, — в своей семье. Знаю, — айтишник поднял на нее совершенно бодрые глаза.

— И каковы твои мысли на эту тему? — сахарно-сладким тоном поинтересовалась преподавательница.