В дорогу отправились в третьей четверти дня. Пятнадцать лошадей растянулись вереницей. Ехали шагом, но на разговоры не тянуло. Похороны Раска не располагали к беседам.

На ночь остановились на лесной поляне. Солд пошел за дровами, Рик и Шивак первый раз после пересечения реки расправляли шатры – свой и трофейный. Лекам ставил треногу и доставал продукты. Отец взялся перетаскивать вещи к шатрам. Мы с Кальдом распрягали лошадей.

– Ну вот, а говорил, не одаренный.

– Кальд, я говорил, что это не моя тайна. Не все так просто. Именно из-за меня нас и пытаются убить, и лучше тебе не знать остального.

– Теперь-то их нет.

– Есть другие, посерьезней, просто пока не знают, где мы.

– Не соскучишься с вами. А что ты чувствовал, убивая этим мечом?

– Ничего. – Я насторожился, гном явно чего-то не договаривал. – А что я должен чувствовать?

– Не знаю. У нас есть легенда о трех мастерах, создавших меч мага, темного мага. Но я не могу рассказать тебе эту легенду, она имеет свойство влиять на будущее. Ты будь поосторожней с этим клинком.

– Ты считаешь, что это меч темного мага?

– Нет. Я не знаю, но не исключаю. Чтобы быть в чем-то уверенным, мне надо съездить в Черные горы – поговорить со старейшинами, сходить в читальную комнату. Твой меч сделали очень искусные мастера. Я бы не поверил в его существование, если бы сам не видел. Кто был его прежним владельцем?

– По имени не знаю, а откуда он – только догадываюсь.

– А из-за чего завязался бой?

– Кальд, а ты не на тайную службу работаешь?

Гном от возмущения раздулся, видно было, что готовит гневную триаду.

– Ладно, ладно. А парни утверждали, что гномы умеют понимать шутки. Шучу я. Храма он хотел убить.

Я отошел от все еще красного гнома и присел на землю рядом с Лекамом, копошившимся у костра.

– Что Кальд такой взъерошенный?

– Да я пошутил неловко, сказал, что он на тайную службу работает. Про меч ему, видите ли, все расскажи.

Храм засмеялся и изобразил низкий голос гнома:

– Меч из легенды, он сделан для некроманта, но я не могу тебе рассказать про него. – И уже нормальным голосом спросил. – Так?

– Ну, примерно. А ты откуда знаешь?

– Они последние две-три тысячи кругов ищут этот клинок, как ты говоришь, задолбали всех вокруг. Гномы помешаны на легендах и предсказаниях, причем никому не рассказывают, но все эти легенды знают.

– А про меч что за легенда?

– Да когда-то давно, они сами не знают когда, собрались великий мастер гномов, а в некоторых рассказах сам Торин, в то время еще обычный гном, искусный человеческий маг и эльф из правящей династии, то есть тоже очень сильный маг. И решили создать клинок, равных которому не было. Работали три круга и создали меч, в который вкованы плетения людей, эльфов и вложена сила гномов.

Но человеческий маг, как оказалось, был темным. Кто-то из гномов утверждает, что это сам Некрос. И вот темный маг убил гнома и эльфа. Душу гнома он поместил в камень навершия меча, а меч закалил в эльфийской крови. И стал этот меч в бою забирать силу у противников и передавать ее владельцу, мол, достаточно нанести небольшой порез и сила перейдет к тебе. Но душа гнома в камне воспротивилась этому, и теперь, если ты дерешься за правое дело – разумеется, с точки зрения гномов, – то меч собирает силу и передает тебе. А если нет – то наоборот, может выпить из тебя все в самый неподходящий момент. Ну и, как положено в легенде, меч был утерян. И теперь они всем скопом, включая эльфов, у них тоже что-то такое связано с этим мечом, его ищут. При этом никто толком не знает ни клейма мастера, ни как опознать другим способом этот клинок.

– Теперь спи и бойся, как бы гномы не сперли меч, а то еще и прирежут.

Храм опять расхохотался.

– Не-э-эт, не бойся. Мечом этим можно завладеть только тремя способами. Найти меч. Убить прежнего владельца, держащего этот меч в руке, но не за меч, а защищая себя или кого-то. При этом владелец меча должен напасть первым. Ну и еще – получить в дар. Но там тоже условие – выпросить в дар не получится, надо, чтобы владелец меча сам захотел подарить его. Так что успокойся. У них есть еще какое-то предсказание, связанное с владельцем меча: мол, придет, но не гном, спасет их всех, но оно настолько туманно, как и все предсказания, в особенности гномов, что его можно трактовать как хочешь. Так что тебя еще оберегать будут.

Вечером все сидели вокруг котелка и прихлебывали прямо из него слегка жидковатую кашу с вяленым мясом, так как посуды, кроме гномьей, не было. Соскучившись по жидкой пище, ели молча, с довольными лицами. Поев, никто не разошелся, ждали отвара, который гномы поставили кипятиться после каши.

– Солд, – вдруг спросил Храм, – а почему ты стал драться на нашей стороне, ведь вступил в бой за моей спиной, мог бы воткнуть мне нож в спину и помочь своим друзьям?

– Ну ножа у меня не было. Вы же все забрали, а меч я подобрал, когда ты убил одного. Ну а вступая в бой, я не знал, кто нападает. Нападают, значит надо драться. Потом уже увидел, что это наши, но я уже на вашей стороне сражался. Да и какие они мне друзья – большинство в первый раз видел. Собрали всех, кому деньги нужны, из разных мест. Половина так вообще из ночной гильдии. Я, будучи воином, таких ловил.

– А если бы знал?

– Чего гадать. Случилось как случилось. Если бы знал, может, и по-другому бы поступил. Отсиделся бы или за них пошел. Теперь же мне даже в Екануле появляться нельзя.

– Честный ответ, а в Еканул почему нельзя?

– Один из сбежавших, как раз «ночник», видел меня в бою. Они не простят. Лишь бы на следующий круг Аллойю без проблем забрать из академии.

– А воином где был? – включился в разговор отец.

– В императорской армии, во время Оркской войны. – Солд покосился на Храма.

Храм, видимо, уловил взгляд и ровным, без тени эмоций, серьезным голосом спросил:

– Ну и много орков убил?

Все напряглись, у Солда рука дернулась к мечу, но вернулась на место. Он расправил плечи, посмотрел Храму в глаза:

– Бывало, и убивал, сколько – не помню.

Храм вдруг улыбнулся своим оскалом:

– Не напрягайся, мстить не собираюсь. Воины всегда и везде воюют. Вчера вот я людей убивал, ты же не бросаешься на меня за это с мечом. И Рамос на меня не бросается, а у него на той войне два сына остались. У Лекама всю семью орки вырезали. А в войнах воины не виноваты, виноваты короли и вожди. Меня в самом начале войны вместе со всей деревней исварцы окружили. Нас было около тридцати, их – две сотни. Сказали, если не будем сопротивляться, женщин и детей не тронут. Как только заковали нам руки, все изменилось. Женщин насиловали, нас избивали, детей не тронули – но лучше бы сразу убили. Пригнали нас в Еканул, а там отправили на гладиаторскую арену.