- Здравствуй, Марсель.

Его глаза заметно сужаются, а ухмылка тускнеет, и я понимаю, что мне удалось парировать его пробный выпад. Вот только не знаю, стоит ли радоваться, ведь это всего лишь поединок приветствий. Выиграть в нем приятно, но война будет долгой, а так как начала ее я, по глупости и несдержанности, то положение у меня далеко не выгодное. Все козыри у Марселя, мне остается лишь надеяться, что он не станет их разыгрывать. По крайней мере, не сейчас. И спешу покинуть поле боя.

- Пап, попроси кого-нибудь показать нам нашу каюту.

Я просыпаюсь от того, что в каюте очень посветлело. Лежу, не желая открывать глаза, и пытаюсь понять, откуда льется свет, если вечером мы опускали жалюзи? Ничего не придумав, все же открываю один глаз и вижу, что плотное полотне на иллюминаторе опущено не до конца, а так как мы находимся на самой нижней палубе, солнечный свет отражается от воды и рикошетит как раз на глянцевый потолок над кроватью, освещая нас не хуже лампы.

Смотрю на часы - еще нет и семи. Для меня это очень рано. Я - классическая сова, и раннее вставание дается мне нелегко еще со времен школы. Сплю я крепко и, как слышу от всех, с кем приходилось вместе ночевать, неподвижно. Дашка рассказывала, что, просыпаясь рядом со мной, долго сидит рядом и прислушивается, дышу ли я вообще. Даже пару раз воспользовалась зеркальцем - проверить, запотеет ли оно. В кино так проверяют наличие дыхания у предполагаемых покойников. Теперь это что-то вроде нашего анекдота для посвященных.

Но если в мой сон вмешиваются посторонние силы или личности, он нарушается, и я могу не спать неделями. Точнее, не могу уснуть. Вот как сегодня. Всю ночь я ворочалась на, хорошо, не маленькой кровати в выделенной нам с Тёмой каюте, которая, конечно же, оказалась по соседству с каютой Марселя.

Обе на нижней палубе, не совсем дверь в дверь, к счастью, а наискосок друг от друга, но все равно недопустимо близко. Я предпочла бы жить с ним на разных уровнях. В конце концов, здесь шесть палуб, ну почему гостевые каюты нужно обязательно располагать рядом?!

Тем более есть еще одна гостевая каюта, на той же палубе, что и мастер-каюта, в ней поселили Антошку. И ночью, валяясь без сна и изводя себя невольным прислушиванием к звукам за дверью, я поняла, что есть лишь один выход - поменяться каютами с братиком. Точнее, подвести отца к тому, что Антошу нужно переселить в каюту Марселя и Алексы, чтобы он жил поближе ко мне, а их, соответственно поднять на уровень выше. И поговорю я с ним сегодня же, иначе до конца круиза я не доживу, выброшусь в море, ну или стану невротиком.

С этой мыслью решительно выхожу из каюты и шагаю к лестнице, ведущую на палубу выше, потом еще выше и еще…

Как вдруг утыкаюсь взглядом в босые, загорелые, непозволительно красивые ноги с едва заметными светлыми волосками. Таким ногам позавидовала бы любая девушка, и я точно среди них. Мои тоже не самые худшие, но им не хватало “мяса”, к чему всегда придирался отец.

Ноги мечты отступают, и я поднимаюсь еще на одну ступень.

- Хм… не спится? - ехидно спрашивает сводный брат.

Я медлю с ответом и голову не поднимаю, чтобы ни дрогнувшим голосом, ни затравленным взглядом не показать, какое влияние на меня оказывает его внезапное появление. Блин, да кого я обманываю? Его ожидаемое появление действует на меня не менее фатально, а, может, и более.

Когда я знаю, что мне предстоит его увидеть, успеваю довести себя до состояния, близкого к обмороку, задолго до его прихода. Сейчас хоть это произошло одномоментно, вдруг есть шанс, что я сумею совладать с собой?

Если и есть, то он ничтожен.

Почему, ну почему я не могу быть такой же хладнокровной и равнодушной, такой циничной, как он?

Почему он просто взял и забыл меня, вычеркнул из жизни, удалил с фона, как ненужную деталь в фоторедакторе, а я так не могу?

Почему он по-прежнему вызывает во мне те же чувства, что и в первый день знакомства, почему я все так же дрожу и задыхаюсь от желания, а он пережил, перерос все, что связывало его со мной? Ведь тогда, в том отеле, он любил меня, я это чувствовала. Пусть всего неделю, но любил. Я знаю. Или мне просто хочется так думать? Тогда хотелось и сейчас я продолжаю себя обманывать?

Этот поток мыслей никак не помогает мне справиться с эмоциями, напротив лишь сильнее засасывая меня в воронку боли и переживаний. Я должна думать о чем-то другом. О чем?

Мне нужно разозлиться. Злость поможет, всегда выручает, в любой ситуации.

- Ты что, и говорить со мной не хочешь?

- А есть о чем? - собравшись, сухо отвечаю и прохожу мимо, стремясь увеличить расстояние между нами.

- Я задал вопрос.

- Ты задал его, чтобы что-то спросить, раз тебе не повезло столкнуться со мной на лестнице, - такая желанная злость появляется, хоть и злюсь я на себя, но это неважно. - На самом деле, тебе ничуть не интересно, хорошо мне спится или не очень. Да тебя это никак и не касается.

- Отчего такая неласковость по отношению к старшему брату?

Он стоит, скрестив руки на груди, а левый уголок его рта насмешливо приподнят. Он чувствует себя хозяином положения.

Напоминание о нашем новом нежеланном родственном статусе едва снова не ввергает меня в пучину терзающих мыслей, но я не поддаюсь.

- Ну, если это всего лишь проявление братской заботы, - меня неожиданно пробивает на поболтать, - то да, братик, что-то мне не спится на этой яхте. Вдруг это морская болезнь? Как раз иду пожаловаться об этом папе. Может, высадит меня на берег в ближайшем порту.

Он резко подлетает ко мне и нависает неприступной глыбой, не касаясь меня, но каждой клеточкой заставляя ощутить эту опасную близость.

- Соскочить решила? - шипит тихо. - Даже не вздумай. Как бы ни было тебе противно мое общество, но ты пробудешь на этой яхте до самого конца и вместе со всеми полетишь домой. Будешь гореть в этом аду вместе со мной. Поняла?!

Я молчу, лишь глаза мои метают молнии, но не причиняют ему никакого вреда. Мне к нему не пробиться.

- Поняла? - повторяет он свой вопрос.

- Я. Не. Собираюсь. Тебе. Подчиняться! - подаюсь вперед и, процедив эти слова ему прямо в лицо, снова пытаюсь уйти.

Но не успеваю сделать и шага - он хватает меня за руку и, больно заломив за спину, разворачивает и прижимает к себе.

- Никто и не просит тебя подчиняться. Пока… - его взгляд опускается на мои губы, но сразу возвращается обратно. - Но ты передумаешь и не станешь расстраивать мою мать своими выкрутасами. И своего отца, кстати, тоже.

Я стискиваю зубы, чтобы не показать, как больно он мне делает. И вся дрожу, но на этот раз не от желания, и даже не от страха, а от непреодолимой ярости.

- Отпусти!

Он театрально разжимает руку и убирает ее за спину. Я поворачиваюсь к нему спиной и делаю первый, самый трудный шаг. Потом второй.