она делила квартиру в Милане при жизни Авроры. Серена погладила морду животного, как бы принимая его извинения.

Тем временем Стерли закончил приклеивать обложку к голым страницам.

— Русская литература, провансальские поэты, латинская и древнегреческая классика, биографии, исторические романы, криминальные детективы, научная фантастика, — вкратце перечислил он, указывая на книги, хотя Серена не спрашивала.

Голос у него был теплый и звучный.

— Подержанные книги? — спросила Серена не потому, что ей было интересно, а просто чтобы поддержать разговор.

— Потерянные, — поправил ее Адоне Стерли.

— А какая разница?

— Люди их где-нибудь забывают, и кто-то приносит их ко мне. При необходимости я их восстанавливаю. И эти книги возвращаются в мир.

Потерянные книги. Ей понравилось это определение. В нем было что-то романтичное.

Сам Стерли теперь тоже казался другим. Серена вспомнила взгляд пиромана на фотографиях, сделанных при арестах. В шестнадцать лет он выглядел как взрослый. Но сейчас отсветы пламени в его глазах уже угасли. Бывшему поджигателю было около пятидесяти, бороду он сбрил, и каждое его движение было спокойным и размеренным.

— Простите, что несколько дней назад я забралась сюда, как грабительница, — сказала Серена. — В свое оправдание могу только сказать, что хижина показалась мне необитаемой. Я ни за что бы не вошла, если бы заметила дым из трубы, — добавила она.

— Я использую только растительный клей, — произнес мужчина, указывая на содержимое кастрюли на плитке. — Варю его сам.

Серена сначала не поняла, какое отношение это имеет к незажженному камину, но затем догадалась, что он имел в виду. Разумеется, из-за судебного запрета Стерли не мог держать в доме ни спичек, ни зажигалок, а также пользоваться легковоспламеняющимися жидкостями. Именно поэтому клей не был химическим, а в камине не горел огонь.

Она подошла к верстаку.

— Господин Стерли, вы, вероятно, задаетесь вопросом, почему я вернулась.

— Адоне, — отозвался он: уточнил, как лучше его называть, но от работы не отвлекся.

— Адоне, — повторила Серена. — В версии о пожаре в шале есть белые пятна, а я полагаю, что ты разбираешься в этой теме, как никто другой.

Стерли молчал, прижимая к страницам только что приклеенную обложку кончиками пальцев в перчатках. Серена продолжила:

— Задняя дверь шале не была заперта, но, возможно, ее забыла закрыть одна из воспитательниц — она выходила покурить по ночам. Но как объяснить, что мансардное окно в комнате моей дочери было открыто, когда на улице было минус восемнадцать градусов и шел снег?

Мужчина сохранил невозмутимый вид даже после этого откровения. У Серены возникло ощущение, что он вообще ее не слушает. Вероятно, Адоне Стерли не привык ни принимать гостей, ни разговаривать с кем-либо, кроме разве что своего пса.

Но она еще не готова была сдаться.

— Судебные и страховые эксперты согласны с полицией и пожарными: по их мнению, причиной возгорания стал несчастный случай.

— Это невозможно, — неожиданно произнес мужчина. Но больше не добавил ни слова.

Серена попыталась его разговорить:

— Поясни, пожалуйста.

— Сказать, что этого не должно было случиться, — ничего не сказать.

Вероятно, он имел в виду, что дома в горах строят уже не так, как прежде. Что появились современные строительные нормы, огнеупорные материалы и системы безопасности. В пансионе стояли датчики дыма и тепла, а также спринклерные оросители. Но если учесть, что трагедия все-таки произошла, возможно, Стерли подразумевал что-то другое. Серена решилась на еще бо`льшую откровенность:

— Луиза, одна из воспитательниц, рассказала мне, что той ночью, незадолго до пожара, когда все еще спали, она почувствовала в пансионе чье-то присутствие.

Никак не отреагировав, Адоне Стерли взял еще одну потерянную книгу, которую требовалось переплести, катушку вощеной нити и изогнутую иглу.

Серена попыталась сыграть на сострадании:

— К сожалению, моей дочери невозможно было помочь: пожар вспыхнул на чердаке, прямо над ее мансардой. Ее отсутствия никто не заметил. Слишком много дыма, да и вода из оросителей затрудняла обзор. И никак было не понять, где пожар. Когда воспитательницы увидели пламя на потолке, было уже слишком поздно.

Луиза говорила о красной реке над их головами.

Тут мужчина позабыл об иголке с ниткой и замер в задумчивости.

— Черный дым без пламени? — спросил он.

— Да, — подтвердила Серена, не зная, что это означает. Но ей тоже это почему-то показалось странным. Она была уверена, что у пиромана есть ответ.

Стерли отложил то, что держал в руках, и посмотрел на нее впервые с тех пор, как они сюда пришли. В его взгляде снова появились отблески пламени. Серена думала, что он поделится с ней каким-то откровением, но его следующие слова привели ее в замешательство:

— А теперь уходи, пожалуйста.

Услышав, что ее выставляют за дверь, Серена потеряла самообладание и взорвалась.

— Вы только и делаете, что твердите мне, чтобы я уехала, — выпалила она, имея в виду Гассера и Луизу. — Но я остаюсь здесь, потому что знаю: что-то не сходится. И то, что вы все пытаетесь меня прогнать, это подтверждает.

Мужчина переждал ее вспышку гнева, не меняясь в лице.

— Ты убеждена, что твоя дочь все еще жива, да?

Этот вопрос охладил ярость Серены, и она не сразу смогла ответить, но затем призналась:

— Аврору объявили пропавшей без вести. Ни останков, ни следов ДНК так и не нашли.

Приняв эту информацию к сведению, Адоне Стерли повернулся к ней спиной и снова занялся переплетом.

— Возвращайся сюда завтра, — только и сказал он.

14

Адоне Стерли, на первый взгляд грубый и неотесанный, поразил Серену. Впрочем, «поразил» — неподходящее слово. Ей как будто удалось увидеть в нем то, чего не видели другие. И ее это немного напугало.

Тайная доброта, не соответствовавшая репутации разрушителя.

В присутствии этого человека Серене следовало бы чувствовать себя в опасности, но, как ни странно, в нем не было ничего угрожающего. Стерли не походил на закоренелого преступника, который много лет провел в тюрьме. Классическая музыка и книги рассказывали совсем другую историю. Судя по его манере речи, он не ограничивался тем, что восстанавливал старые тома. Но было и еще кое-что: он тоже смог заглянуть ей в душу.

Ты убеждена, что твоя дочь все еще жива, да?

Серена частично призналась в своих подозрениях, но Стерли не рассмеялся и не отмахнулся от нее, как от жалкой умалишенной.

Более того, он воспринял ее всерьез.

В своей шерстяной шапке, зеленом пальто и черных перчатках он походил на бездумного клоуна. Его внешний вид должен был вызвать у Серены скепсис.