будет ни в чем нуждаться до конца своих дней. Но я и представить не мог, что все уже заранее устроено этими тварями – отцом и сыном!

Джордж потерянно молчал. Наступила пауза. Наконец заговорила Амели:

– Надеюсь, Мойра приготовила что-нибудь незатейливое, я не очень голодна.

– В котором часу вы ужинаете? – со вздохом спросил Джон.

Он уже устал, и ему нужно было принять очередную порцию лекарств. Перспектива новогоднего, пусть даже скромного, ужина вызывала у него тошноту; ему хотелось остаться в одиночестве, чтобы подумать о неожиданно испарившемся наследстве. Разумеется, он не позволит матери молча проглотить это, обязательно должен быть какой-то выход. Он поклялся себе, что не уедет из Шотландии с пустыми руками. Как он только что сказал брату, ему терять нечего, и он может без всяких угрызений совести спровоцировать в семье скандал и посеять в ней хаос, чтобы добиться желаемого.

6

Скотт и Дэвид шли дружным шагом, не обращая внимания на туман и зарядивший с самого утра дождь. Они уже встретили двух пастухов, и с каждым подолгу разговаривали. Скотт знал, что смерть Ангуса не только огорчила их, но и встревожила, и ему хотелось самому их успокоить. Дэвид, который прекрасно ладил с пастухами, мог бы взять это на себя, но Скотт справедливо решил, что его слово будет весить больше.

– Они, наверное, боятся, что ты будешь наводить здесь новые порядки, – заметил Дэвид. – Ждут каких-то несусветных перемен после похорон!

– У меня нет таких планов, потому что все идет как надо. Нам нужны овцы, чтобы не останавливать фабрику, и особенно – чтобы поддерживать луга в хорошем состоянии. Иначе тут будут джунгли…

Спустившись с последнего холма, они ожидали увидеть морскую гладь, но все тонуло в тумане.

– Твой отец любил расширять свои владения и всегда, как только предоставлялась возможность, прикупал землю. Даже Мойра стала участвовать в этом!

После смерти родителей Ангус наследовал винокурни, а Мойра получила денежную компенсацию, которая обеспечила ей финансовую независимость. Тем не менее она предпочла остаться при старшем брате в Джиллеспи.

– Мойра? – удивился Скотт.

– Ей принадлежало несколько гектаров на холме, где земля не очень дорогая.

– Но от них же нет никакой пользы, они ничего не приносят!

– Ну и что? Она – член семьи, она родилась в Джиллеспи и тоже хочет быть к нему причастной. Для нее это интереснее, чем хранить деньги под матрасом!

У самого Дэвида ничего не было за душой, но его явно волновали все эти имущественные проблемы, поскольку он не одобрял дробления семейного наследия.

– Папа был не очень справедлив с тобой, – начал Скотт, которому хотелось прояснить двусмысленное положение Дэвида.

– Ты смеешься? Если бы не твой отец, я бы сейчас просил милостыню в Глазго. Он протянул мне руку помощи, а я не из тех, кто кусает руку дающего.

– Согласен, но…

– Никаких «но», Скотт. Я ни в чем не нуждаюсь. Знаю, что приношу пользу и недаром ем свой хлеб. А деньги мне зачем? Люди идут на все ради них. В Джиллеспи я счастлив. Живу среди родных и счастлив. У меня хорошая комната, отличная машина, работа в большом парке, которая дает мне радость. Чего еще желать?

Обескураженный Скотт не знал, что ответить. Аргументы, которые он подготовил для разговора с Дэвидом, вдруг показались ему неуместными, даже глупыми. И все-таки он решился задать последний вопрос, самый важный.

– Дэвид, ты думал о своей пенсии?

– А зачем? Вы же не умрете раньше меня? Послушай, Скотт, я – как наши пастухи: не хочу никаких перемен.

– А я не хочу выдавать тебе деньги на карманные расходы – ведь ты не мальчишка и не бедный родственник.

– Правда? – рассмеялся Дэвид. – А кто же я тогда?

Пойманный на слове, Скотт смутился, но не отступал:

– Я буду переводить деньги тебе на карточку, хорошо?

– Вот упрямая голова! – вздохнул Дэвид. – У меня даже нет банковского счета!

На этот раз Скотт остановился как вкопанный посреди дороги.

– В каком мире жили вы оба – ты и папа? Ладно, ваши договоренности меня не касаются, но я больше не желаю тебя эксплуатировать. Мне нужно иметь возможность поручать тебе то или другое дело, не чувствуя себя при этом виноватым. В конце месяца ты будешь получать конверт, договорились?

– Ты и Мойре собираешься платить? – отозвался Дэвид. – На ней ведь буквально весь дом!

Его тон стал жестче, он уже не шутил.

Скотт вынул руку из кармана и положил ее на влажный от дождя рукав «Барбура»[11] Дэвида.

– Прости меня, я сморозил глупость.

– Вот именно!

– Тогда забудь. Поступай, как считаешь нужным, меня все устроит. Ты прав: ты мой кузен, а Мойра – моя тетка, и у нас прекрасная семья.

Словно не замечая дождя, заливающего ему лицо, Дэвид пристально посмотрел Скотту в глаза и наконец объявил:

– Думаю, мы обошли все участки. Надо возвращаться, а то сляжем с простудой.

Они повернули назад, разочарованные тем, что так и не увидели моря, которое всегда было им наградой после долгих хождений по угодьям. Скотт обдумывал слова Дэвида, чувствуя облегчение от этого разговора и одновременно сожалея, что обидел его. Ему придется посоветоваться с Мойрой о том, как уладить этот вопрос и не оставить Дэвида без гроша.

Вот уже три недели со дня смерти отца он заставлял себя обращаться дипломатично буквально со всеми, особенно с Амели. Он дал ей слово, что ее положение не изменится, а Джиллеспи навсегда останется ее домом, и предложил ничего не предпринимать, пока не будет вскрыто завещание. Предупрежденная Джорджем о том, что ей не на что рассчитывать, она промолчала, однако Джон молчать не желал. Скотту пришлось призвать на помощь все свое хладнокровие, чтобы не реагировать на его агрессивность и грубость.

– Как ты думаешь, Джон еще долго здесь пробудет? – вдруг спросил Дэвид.

– Боюсь, что да. Он утверждает, что защищает интересы матери, и поручил Бетти найти адвоката. Ее очень смущает эта ситуация, но она обожает мужа и сделает все, что он скажет. А потом они затеют дорогостоящий процесс, который ни к чему не приведет…

– Несмотря на то что он болен, мне трудно ему сочувствовать. Как только он узнал, что Ангус умер, он тут же примчался сюда. Этот парень никогда не пытался заработать себе на жизнь, даже будучи здоровым, а тут вдруг решил, что теперь его мать разбогатела. Какая удача, и тут же – какое разочарование! Остерегайся его, Скотт. Он озлоблен, изворотлив и наверняка будет манипулировать Амели. Она всегда и все ему прощала, а теперь при мысли, что над ним висит