пространство. Нужно было выбраться из этого дома, чтобы обдумать всё. Боже, что вообще происходит?

Он почти поцеловал меня. Он действительно собирался меня поцеловать, да?

— Прости, — Матео открыл холодильник и достал детскую поильную чашку с молоком.

Как только она взяла её в руки, Алли поднесла чашку ко рту и, прислонившись к его плечу, жадно запила молоко.

— Мне лучше её уложить, — сказал он. — Хочешь подождать? Это не займёт много времени.

— Всё нормально, — я закинула рюкзак на плечо. — Я и так устала. Мы можем продолжить в пятницу.

— Хочешь полетать на выходных?

— Я работаю.

— Хорошо. Тогда на следующей неделе?

Боже, то, как он это сказал, звучало как приглашение на свидание. Не то чтобы меня часто приглашали на свидания. Но обещание, прозвучавшее в его тоне, заставило меня вздрогнуть.

— Конечно.

Обычно я целовала Алли в щёку перед уходом, но сейчас я была так сбита с толку из-за Матео, что не могла позволить себе приблизиться к нему. На этом этапе даже дружеское объятие окончательно лишило бы меня рассудка.

— Спокойной ночи.

— Вера, — остановил он меня, как только я открыла дверь.

Ночной воздух должен был охладить моё лицо, но взгляд Матео был настолько пронзительным, что пот выступил на висках.

— Да?

— Я вижу тебя.

Моё сердце замерло, а рука соскользнула с дверной ручки.

Это сон. Это просто сон. Всё в этом вечере было таким… необычным. Это точно сон.

— Не всегда, — сказала я.

Он сократил расстояние между нами, всё ещё держая Алли на руках, прижавшуюся к его широкой груди.

— Всегда.

Матео свободной рукой распахнул дверь шире. Затем заправил прядь моих волос за ухо. И через мгновение снова её выпустил.

Когда я подняла взгляд на него, я утонула в сапфирово-голубых глазах. На этой земле не было человека с глазами, как у Матео Идена. Ни у его родителей. Ни у его братьев и сестёр. Даже у его дочери.

— Я вижу тебя, Вера.

Эмоции распирали мою грудь так сильно, что я не могла дышать. Как долго я этого ждала? Мечтала об этом? Годы. Я должна была знать, что сказать и что делать. Вместо этого я развернулась к двери.

И скрылась в чёрной ночи.

17. МАТЕО

Вера сморщила нос, входя в дом.

— Знаю, — поднял я руку. — Это ужасно.

Каждое окно в доме было распахнуто, как и дверь. По дому гулял ветерок, но едкий запах ужина — напрочь сгоревшего — всё ещё висел в воздухе.

— Что ты пытался приготовить? — Вера поставила свой рюкзак на столешницу, а затем подошла к раковине, заглядывая через моё плечо на сковороду, замоченную в пене.

— Гриль-сэндвич с ветчиной и сыром.

— О, — она сжала губы, пытаясь сдержать улыбку. — Ты сжёг гриль-сэндвич с ветчиной и сыром?

— Кажется, это новый рекорд, — ответил я, вспоминая, как однажды превратил куриные наггетсы в хоккейные шайбы, потому что разогревал их в микроволновке три минуты вместо тридцати секунд.

— Что случилось?

— Одна сторона вышла идеальной, — ответил я, что делало всё это ещё более болезненным. Она была хрустящей и золотисто-коричневой. — Я перевернул его, но Алли срочно надо было поменять подгузник. Поэтому я выключил конфорку, чтобы позаботиться о ней. Подумал, что пока мы в её комнате, сэндвич дойдёт. Выхожу, а конфорка на полную мощность.

Покойся с миром, маленький сэндвич.

— О, — из её губ вырвался смешок. Она прикрыла рот рукой, пытаясь его сдержать, но это было бесполезно. Она разразилась истерическим смехом, так сильно смеялась, что даже хрюкнула.

Этот хрюкающий, такой милый звук, сделал мою кулинарную неудачу оправданной.

— Я не очень хорошо готовлю, — признался я.

— Это я слышала, — ответила она. — Твоя мама сказала, что ей больше не нужно беспокоиться об Элоизе, потому что Джаспер готовит. Но она упоминала, и не раз, что если бы не бутерброды с арахисовым маслом и сухие завтраки, Алли могла бы умереть с голоду.

— Спасибо, мама, — пробормотал я. — Это было жестоко.

— Но разве она не права? — Вера выгнула бровь и посмотрела на стульчик Алли, где моя дочь ложкой ела хлопья, а молоко стекало у неё по подбородку.

— Справедливое замечание. Ты голодна? Я могу приготовить тебе хлопья. И бросаю тебе вызов: найди кого-то, кто лучше меня соблюдает соотношение хлопьев и молока.

— Спасибо, я не голодна, — рассмеялась Вера, её глаза искрились.

Черт, она была потрясающей. Я наклонился ближе, словно её смех притягивал меня. Мой взгляд опустился на её идеальные губы, и, хотя я говорил себе не лезть и сосредоточиться на учебе, я хотел поцеловать её.

Я хотел тот самый поцелуй, который чуть не случился в прошлую пятницу.

Улыбка Веры дрогнула, и она опустила подбородок, словно знала, о чём я думаю, и мысленно выставила мне стоп-сигнал. Она прочистила горло и обошла меня, стараясь держаться на расстоянии, прежде чем присоединилась к Алли за обеденным столом.

Мы не общались с прошлого раза. Я несколько раз бывал у родителей, но машины Веры не было на её привычном месте у амбара.

Я скучал по ней. Прошла всего неделя, но, стоило ей появиться, напряжение начало покидать мои плечи.

Особенно учитывая, что я боялся, что она вообще не придёт.

После недели размышлений о нашем первом занятии я мог признать, что, возможно, был слишком настойчив. Но, в своё оправдание, держать дистанцию от Веры становилось почти невозможно. Слишком много лет я оставался на своей стороне черты.

Тот поцелуй, который она подарила мне «У Вилли», оказался не просто открытием. Это было разрешение.

Черта исчезла.

Здесь определённо было что-то, что стоило изучить, и я не собирался упускать этот шанс.

— Как прошла неделя? — спросил я, неся её рюкзак и присаживаясь за стол.

— Хорошо. Работала. Много готовилась к предстоящим тестам. А у тебя?

— Занятно. Большую часть недели помогал Гриффину перестраивать загоны у него дома. У Алли был приём у врача с Талией. Вчера пару часов летал.

— Ты летал?

— Да.

— Я рада, — на её лице появилась гордость. Она должна была гордиться. Я полетел для себя, но сделал это благодаря ей.

— Готова? — я похлопал по её рюкзаку.

Вера остановилась за стулом во главе стола. Это было одно из двух мест, где я не мог сесть рядом с ней.

Ну, это меня явно не устраивало. Мне нравилось сидеть настолько близко, чтобы наши бедра соприкасались. Я хотел, чтобы пряди её шелковистого хвоста время от времени касались моей руки. Я гораздо больше предпочитал вдыхать её сладкий аромат, чем запах моего сгоревшего ужина.

Она выдвинула стул и