– Сухой херес, пожалуйста, – сказал Мэйкон. И вместе с официанткой посмотрел на Сару.

– Ой, сейчас, сейчас, – заторопилась та. – Может, «Роб Рой»? Да, «Роб Рой» будет хорошо, только побольше вишенок.

И об этом он забыл – Сара любила замысловатые коктейли. Мэйкон невольно улыбнулся краешком рта.

– А зачем Розе кошачий лаз? – спросила Сара, когда официантка отошла. – Мне казалось, твои не держат животных.

– Нет, это для нашей кошки. Я там живу вместе с Хелен.

– Почему?

– Ну как, из-за ноги.

Сара промолчала.

– Мне же не одолеть наше крыльцо, ты это понимаешь? – спросил Мэйкон. – Как мне выводить Эдварда? Как выносить мусор?

Но Сара увлеченно стаскивала пальто. Она была в шерстяном платье непонятного цвета. (Свечи всему придавали коричневатый оттенок, как на старой фотографии.) Мэйкон успел подумать, что Сара, наверное, поняла его превратно. Получалось, он как будто жалуется и укоряет ее, что бросила его одного.

– Но вообще-то я прекрасно справляюсь, – сказал он.

– Замечательно. – Сара улыбнулась и вновь открыла меню.

Прибыли напитки. Их поставили на картонные кружки с тиснеными крабами.

– Готовы заказать, дорогуши? – спросила официантка.

– Пожалуй, я возьму горячее ассорти и мясо по-французски, – сказала Сара.

Официантка как будто опешила и через ее плечо заглянула в меню. (Сара, похоже, так и не поняла изюминку «Старой бухты».)

– Вот и вот. – Сара показала блюда в меню.

– Как скажете. – Официантка черкнула в блокноте.

– А мне, значит, крабовый суп и большую тарелку салата из креветок… – сказал Мэйкон. – Сара, выпьешь вина?

– Нет, спасибо, – отказалась Сара и, дождавшись ухода официантки, спросила: – И давно ты живешь у своих?

– С сентября.

– С сентября? Еще тогда ты сломал ногу?

Мэйкон кивнул и пригубил херес.

– Завтра снимут гипс.

– И Эдвард там?

Мэйкон опять кивнул.

– Это он тебя укусил?

– Ну да.

Интересно, подумал Мэйкон, она тоже посоветует обратиться в надзор за животными? Но Сара задумчиво крутила вишенку на пластмассовой шпажке.

– Наверное, пес переживает, – сказала она.

– В общем, да. Он сам не свой.

– Бедняга.

– По правде, он совсем отбился от рук.

– Эдвард всегда был чуток к переменам, – сказала Сара.

Мэйкон оживился:

– Кидается на всех без разбору. Пришлось нанять специального инструктора. Но она оказалась чересчур строгой и, прямо скажем, жестокой. Чуть не задушила его, когда он хотел ее укусить.

– Глупость какая, – сказала Сара. – Он же со страху кидается, всегда такой был. И незачем пугать его еще больше.

Мэйкона затопило любовью.

Да, бывало всякое: он злился на нее, порой ненавидел и напрочь о ней забывал. В иные моменты казалось, что он никогда ее не любил и добивался ее, поддавшись стадному чувству. Но истина в том, что она – его давнишний друг. Вдвоем они прошли через такое, что другим и не снилось. Она укоренилась в его жизни. И уже поздно ее выкорчевывать.

– Он хочет, чтоб все было как раньше, – говорила Сара. – Его нужно успокоить, только и всего.

– Сара, наша жизнь врозь – это кошмар, – сказал Мэйкон.

Она подняла взгляд. Из-за причудливой игры света глаза ее казались темно-синими, почти черными.

– Правда? – спросил Мэйкон.

Сара поставила фужер на стол:

– Я не просто так попросила о встрече, Мэйкон.

Он понял, что сейчас услышит нечто, чего не хотел бы слышать.

– Нужно утрясти детали нашего развода.

– Мы разошлись, чего еще утрясать?

– В смысле, оформить официально.

– Официально. Понятно.

– По закону штата Мэриленд…

– Я считаю, тебе надо вернуться домой.

Подали первое блюдо. Казалось, рука, расставлявшая тарелки, живет сама по себе. Она зачем-то передвинула прибор со специями, на полдюйма переместила железную подставку с сахарными пакетиками.

– Что-нибудь еще? – спросила официантка.

– Нет, спасибо, – сказал Мэйкон.

Официантка ушла.

– Что скажешь, Сара?

– Это невозможно.

Сара крутила единственную жемчужину на цепочке, украшавшей ее шею. Цепочку эту подарил Мэйкон, когда они начали встречаться. Сара специально ее надела? Или ей настолько все равно, что она даже не озаботилась ее снять? Скорее всего, второе.

– Только не говори «нет», пока не выслушаешь меня, – сказал Мэйкон. – Ты не думала, что мы могли бы родить еще одного ребенка?

Он видел, что ошеломил ее – Сара резко втянула воздух. (Он и себя ошеломил.)

– А что? Мы не такие уж старые, – добавил Мэйкон.

– Ох, Мэйкон.

– Теперь это будет легко, семи лет не потребуется. Спорим, ты залетишь мгновенно? – Он подался вперед, стараясь внушить ей картину: она на сносях и вновь в той просторной розовой блузе. Однако в голову лезло непрошеное воспоминание о первых семи годах с их ежемесячным разочарованием. Тогда ему казалось (хотя, конечно, это был чистой воды предрассудок), что неудачи эти – знак их абсолютной несовместимости. Они не состыковывались, в главном и буквальном значении этого слова. Когда Сара наконец забеременела, он почувствовал не только облегчение, но и вину, словно им удалось кого-то обдурить.

Мэйкон отогнал эти мысли.

– Я понимаю, Итана не вернуть. Я знаю, никто его не заменит. Но…

– Нет, – сказала Сара.

Взгляд ее был тверд. Мэйкон знал этот взгляд. Она никогда не меняла решений.

Мэйкон принялся за суп. Здесь подавали лучший крабовый суп в Балтиморе, но, к несчастью, от специй засвербило в носу. Не дай бог, Сара подумает, что он плачет.

– Прости, – сказала Сара уже мягче. – Но ничего не выйдет.

– Ладно, забудь. Это безумие, верно? Безумная идея. Когда ребенку исполнилось бы двадцать, нам было бы уже… Почему ты не ешь?

Сара посмотрела в тарелку. Взяла вилку.

– А вот представь, – сказал Мэйкон. – Я покидал твои вещи в чемодан, постучался к тебе и говорю: «Собирайся, едем в Оушен-Сити. Мы и так потеряли кучу времени».

Сара застыла, не донеся сердцевину артишока до рта.

– В Оушен-Сити? Ты же его терпеть не можешь.

– Я в том смысле…