Расстегнув ворот белоснежной шелковой рубашки, Гринвич распахнул окна и выглянул на улицу. Свежий ветер приятно холодил лицо, но он, словно этого не замечал этого. В легких не хватало воздуха, и мужчина никак не мог надышаться. Мысли о детях вызывали боль и тоску, но ни капли ненависти и отторжения. Это чувство вкупе с гневом предназначалось только Герде. А после был сломан стул и разбит цветочный горшок с веткой орхидеи, за которой всегда с заботой и нежностью ухаживала жена. Перестав крушить все, что попадалось под руку, Дан решил отыграться на вине.

И вот теперь он сидел и пил, ощущая, как страсти, кипевшие в груди, утихают, и удивлялся сам себе.

— Не знала, что мой муж домосед! — рассмеялась Герда и налив себе бокал вина, уселась в кресло рядом с мужем. — Хотя с твоей-то занятостью и неудивительно, мой дорогой. А вокруг столько жизни!

— А что происходит вокруг? — Дан поставил свой опустевший бокал на низкий столик, который стоял между его креслом и Гердой. — Наводнение, буран? Может быть, кто-то женился или умер?

— Что с тобой? Ты заболел или тебя что-то расстроило? — жена внимательно посмотрела на него.

И в этот момент Даниэль почувствовал, что есть одно маленькое желание, требующее срочного осуществления. Придушить супругу. И чтобы этого не совершить (по причине- дети не поймут), он сжал руки в кулаки.

— Ни наводнений, ни буранов, — продолжила она.

— Так что же тогда у нас за новости? — холодно поинтересовался Дан.

— К Белтоничам прибыла дочь. Помнишь, ты с ней встречался в юности? Так вот, говорят около дома герцога море охраны. И всё исключительно ради безопасности Ярославы и её детей. Алекс совсем на старость лет свихнулся, — презрительно усмехнулась Герда.

Гринвич посмотрел на жену. Прямой нос, уголки губ слегка опущены вниз. Но это не от старости, а от желчи, вызванной бесконечным промыванием чужих костей. Кривить губы в брезгливой усмешке супруга очень даже умела. Он никогда не задумывался, ревновала ли Герда его к прошлому. Особенно в той его части, где важное месте занимала Ярослава.

— Чего же странного? — отозвался Даниэль, а его самого прострелила простая, но весьма важная мысль. Ярослава и девочка, ЕГО дочь, находятся здесь, в Тарсмании. И не нужно ничего выдумывать, стоит лишь приехать, настоять, потребовать, наконец. И увидеться с ней! С родной дочерью. С той, что когда-то как последний индюк отверг. — Вполне обычное дело, когда герцог имеет охрану для такой особы. Она же не только его дочь, но и княгиня Видар..

— Фи, какой ты сегодня скучный! — заметила Герда и расхохоталась.

— Твой рыжий веселее? — вставил свое слово Даниэль и внимательно посмотрел на жену. Он точно видел, как дернулся правый глаз Герды, как медленно сползла её наигранная улыбка.

— О ком это ты, Дан? — нахмурилась Герда, в то же время пытаясь улыбаться. Но не выходило, потому что тревога и понимание отражалось в глазах. Она умная женщина, а слова это так, привычка, игра.

— Как ты думаешь? — спокойно продолжил Дан. — Отгадай с трёх попыток.

— Не играй со мной, Даниэль Гринвич. Рассказывай, о чём ты.

— Про того, с кем ты сегодня провела весь день. Я всё знаю, отпираться бесполезно, Герда.

— Знаешь, я никогда не питала иллюзий на твой счет, — неспешно начала женщина, спустя несколько затянувшихся минут. — Когда-то на одном из балов я видела, как ты смотрел на мою однокурсницу, Ярославу. Но потом произошла эта некрасивая история с арестом её отца и обвинение его в шпионаже. Думаешь, я не понимала, что ты меня ни капли не любишь?

— А разве в тебе горела хоть искра любви ко мне? — язвительно заметил Дан, поморщившись от подобных откровение Герды. — Что-то я не заметил.

— Да, я не любила тебя. Но первое время пыталась стать хорошей женой.

— Я тоже, если ты помнишь, — с болью отозвался Гринвич.

— Помню. Только мне всегда казалось, что ты не любишь меня, понимаешь?

— Это пустой разговор, — сделал заключение Даниэль. — Ты не любила меня и любить не собиралась, но отчего-то хотела, что я должен испытывать подобные чувства к тебе.

— Сейчас это уже не так и важно, — вдруг отмахнулась женщина. — Сам-то ты разве не имел все эти годы любовниц? Двенадцать лет мы в браке, а у меня, кажется, пальцев рук не хватит, чтобы их всех перечесть.

— Ты знала? — с удивлением произнёс Гринвич, — и все эти годы молчала?

— Знала, — Герда гордо вскинула голову.

— Впрочем, меня это момент не особо интересует, — вдруг скривился Дан, — гораздо важнее, чьи дети сейчас спят в нашем доме.

— Ты, о чем? — нахмурилась женщина, а её лицо побелело. И холеные изящные пальчики впились в обивку кресла.

— Думала, что я никогда не узнаю, что Кати и Люк не от меня? — Даниэль хотел произнести эти слова с сарказмом, но вышло очень зло. Боль и обида прорывались, да он их уже и не скрывал.

— Как ты думаешь, почему это все произошло? — с какой-то усталостью в голосе, смешанной с язвительностью, отозвалась супруга. — Я ведь столько лет пыталась от тебя забеременеть, а результата все не было! Да и твои бесконечные любовницы не добавляли в нашу жизнь романтики. Затем я сходила к доктору, потому что думала, что причина во мне. Оказалось, у меня все в порядке, — после последних слов Герда с вызовом взглянула на мужа. — И не считаешь ли ты, что я должна была сидеть и ждать у моря погоды? Годы шли, мой возраст все прибавлялся, а детей все не было и не было…

— И ты решила, что бесплоден я, — заключил Дан, не зная, как реагировать на это. Но что-то подсказывало- это отговорка. Лишний повод оправдать подлог. Ведь сам Гринвич теперь-то стопроцентно был уверен- он не бесплоден и может иметь детей.

— Конечно! Это так и есть, — совершенно серьезно заявила Герда. — Сам посуди, за эти годы у тебя в постели перебывала куча любовниц. Не смотри так на меня, Дан, думаешь мне это неизвестно? Но дело не в этом. Ни одна из них не забеременела, хотя бы затем, чтобы ты выделял ей средства на содержание ребенка, о женитьбе речи, понятно не идет. Что мне оставалось делать? Ты бесплоден, моё время уходит. И я придумала замечательный выход.

— Замечательный? — Гринвич гневно сверкнул глазами. Он-то точно знал, что не бесплоден, но рассказывать Герде о своей единственной дочери, о той, которая занимает его мысли последние несколько часок он не стал. Обиженной женщине, за какую сейчас пыталась выдать себя Герда, ничего не стоило принести вред Яре и их совместной дочери. Физический вред-вряд ли. А вот сплетни и грязь…Хотя бы от этого Даниэль их постарается защитить.

Еще несколько часов назад Даниэлю ужасно хотелось ударить свою жену, накричать, обзывая последними словами и непременно добиться развода. Но после того, как подержал на руках хнычущую Кати, боль немного утихла. Тот, рыжий, он никогда не узнает счастье держать на руках собственное чудное дитя. Подавать ему бесконечное число раз ложку, которую ребенок опять со смехом снова и снова бросает на пол. Следить за первыми шагами, слышать впервые произнесённое слово: "Папа". Незнакомец не ощутит ту гордость за Люка, делающего успехи в учебе. А Герда….что же, от неё не убудет.