– А вот я возьму и не подпишу. По закону имею полное право. Так что хочешь не хочешь, а два месячишка придется поработать. Вот так! – Председатель самодовольно ухмыльнулся, оскалив свои золотые зубы.

– Не подпишете? – голос Виктора приобрел стальной оттенок, тот самый оттенок, которым он подгонял заробевших в бою солдатиков. – Ну, так с завтрашнего дня я не выхожу на работу. Готовьте замену.

С этими словами он развернулся на сто восемьдесят градусов и неторопливо направился к двери.

– Тогда я уволю тебя за прогул и в трудовую книжку занесу, – тряся протянутой в сторону Виктора рукой, крикнул ему вдогонку председатель.

– Да пошел ты! – донеслось до него из-за закрывшейся двери.

Лицо председателя вытянулось, и он, словно прижженная спичкой пиявка, отвалился на спинку кресла.

Разговор с родителями Виктор откладывал до последнего вечера. Наконец он решился:

– Пап, мам, я уезжаю по правительственному заданию. Возможно, на несколько месяцев. В общем, сам не знаю, насколько. Писать не буду, так что писем не ждите. Что я на задании, никому не говорите, нельзя. Да и не поверит никто. Лучше говорите, что подался в Сибирь, к другу, на заработки. Ну, вот и сказал. Сильно я вас ошарашил, а?

– Нет, сынок, – тихо сознался отец, – я уже все понял в первый день, когда машина приезжала, потом ты сразу пошел расчет из колхоза брать. Я и сказал тогда матери: вот увидишь, наш сын в органы уйдет. Вот… я был прав, – добавил он, повернувшись лицом к сидевшей на кровати матери.

Виктор в очередной раз подивился проницательности отца и, запустив руку под матрас своей койки, вытащил оттуда уложенные в пакет деньги.

– Это вам, – протягивая их матери, проговорил он. – Может, что купите.

– Откуда такие деньжищи? – испуганно пролепетала мать, хватаясь руками за сердце.

– Аванс, – авторитетно изрек отец и, взяв пакет из рук Виктора, высыпал деньги на стол. – А себе-то оставил?

– С лихвой, – кивнул сын, собирая в рюкзак свои вещи.

– Береги себя, сынок! – донеслось до уже поворачивающего за угол дома Виктора. Он обернулся и, улыбнувшись, весело помахал рукой. Провожать себя он запретил категорически, опасаясь, как бы, глядя на плачущую мать и украдкой смахивающего слезы отца, не зареветь самому.

– Пропустите! – пробурчал Прокофий Петрович и снял палец с кнопки селектора, затем встал и нервно прошелся по кабинету. Ожидание известий почти доконало его и без того расшатанные нервы.

Он уже начал думать, что зря затеял поиск этого мелькнувшего на горизонте «Эльдорадо», когда в кабинет, тяжело дыша, ввалился лысый гражданин с высоким гладким лбом.

– Ну? – требовательно спросил вошедшего Прокофий Петрович.

– Все сложилось, как вы и предполагали, и насчет патриотизма тоже были правы. Такую наживку он заглотил моментально, а вот насчет денег явно перестарались.

– Так, значит, все подтвердилось, – потирая ладони, Прокофий Иванович прошелся по комнате и подошел к столу. Постояв с минуту, он махнул рукой вошедшему: – Присаживайтесь, Лев Игнатьевич, и рассказывайте все по порядку, только по возможности кратко. Мне сейчас детали не важны.

– А может, из первых уст? – доставая магнитофонную ленту, спросил лысый. – У меня тут все записано.

– Жук! – поощрительно покачал головой хозяин кабинета.

«Так, значит, в тот день они взяли не один, а два каравана, – рассуждал, прослушав аудиозапись, Прокофий Иванович, – один с оружием, а другой с интересующим нас грузом. Рассказать подробно было некому: командира убило, замкомвзвода долго валялся по госпиталям. Начальство отрапортовало наверх о взятии крупного каравана с оружием, представило кое-кого к наградам, и на этом поставили точку. Вот и вся отгадка, а я-то, дурень, ломал голову, почему же камни до сих пор не всплыли, и людей, выходит, поносил зря… Да… Был бы верующий, поставил бы им свечку. Ну, да бог с ними».

Закончив на этом свои размышления, Прокофий Иванович повернулся лицом ко Льву Игнатьевичу и, одобрительно покачав головой, спросил:

– Еще что-нибудь есть?

– Да, вот карта, на ней Бебишев отметил местонахождение того самого выхода из ущелья. А вот здесь, – Лев Игнатьевич достал из бокового кармана блокнот, – подробное описание местности и скалы, под которой спрятаны драгоценности.

– Хорошо, положите все это на стол. Погляжу на досуге. – При этих словах Прокофий Иванович поднял над головой руки и сладко потянулся. Затем снова принял надлежащий его рангу вид и продолжил: – Вам, Лев Игнатьевич, предстоит заняться его сослуживцами. Желательно привлечь их всех к операции… э-э-э, – он на секунду задумался, – к операции «Возвращение». При этом используйте любые средства, деньги, патриотизм, любовь к друзьям и так далее, в общем, давите на психику, особое внимание уделите компромату. Ну, а если кто наотрез откажется, то вы знаете, что делать. Раз они могли видеть, то могут и знать. А свидетелей быть не должно. И не забудьте «позаботиться» об инвалиде.

– Это правильно! Об инвалидах нужно заботиться в первую очередь, – оскалился лысый. – А что нам с ними вообще возиться? У нас и своих надежных людей хватит.

– Лев Игнатьевич, не умеешь ты мыслить на шаг вперед и просчитывать возможные варианты! Во-первых, ни один из наших «надежных» людей не был в Афганистане, а следовательно, для гуляния там у них опыта маловато: метко стрелять на стрельбище – это еще не все… Во-вторых, если наших людей пойдет много, то кто-нибудь может и проколоться. А если Бебишев заподозрит что-то неладное, то, я думаю, дело не выгорит. И третье, самое важное: если вдруг они попадут в лапы нашей доблестной армии, то что скажет сержант и его компания? То-то же. В худшем случае плакало наше золото. А теперь представь, что будут говорить на допросе наши с тобой гаврики. Угу? Понятно? – Он вздохнул и выразительно развел руками. – Так что афганцы нам нужны, и желательно все. А из своих парней пошлем одного-двух, самых смышленых и преданных.

– Вы правы, – охотно согласился с доводами шефа Лев Игнатьевич, – чем меньше группа, тем больше шансов у нее пройти незамеченной. Так что, может, есть смысл наших людей вообще не отправлять?

– Над этим еще надо подумать, может быть, это и будет самым правильным решением.

Прокофий Иванович встал из-за стола, и Лев Игнатьевич догадался, что ему недвусмысленно дали понять, что пора уходить, но любопытство не давало ему покоя. Он поерзал немного в своем кресле и все же решился задать мучавший его вопрос:

– Извините, Прокофий Иванович, а не подскажете ли, какой смысл вложили вы в название операции? Это что должно означать: возвращение этих вояк к афганским пенатам или что другое?

– При чем здесь эти вояки? – искренне удивился шеф. – «Возвращение» может означать лишь одно – возвращение сокровищ к своему законному владельцу.

Услышав эти слова, Лев Игнатьевич обомлел от неожиданности: